Когда бывший жених листает документы или говорит по внутреннему телефону, я украдкой рассматриваю его. Нахожу их с Вероникой общие черты и чувствую, как в груди больно щемит.

Правильно ли я делаю, что продолжаю скрывать от дочери ее отца? И сам Стас даже не подозревает, что у него уже четыре года, как есть ребенок…

Не хочу об этом думать.

— Тогда к следующему понедельнику переделай, как мы сейчас с тобой обсудили, — голос Стаса возвращает меня из мыслей о дочке.

— Хорошо, — собираю бумаги на столе.

— И разблокируй мой номер.

— Да, сделаю это прямо сейчас при тебе.

Убрав документы в папку, достаю из кармана пиджака телефон.

— Скажи, пожалуйста, свой номер. Я его тогда сначала заблокировала, а потом удалила.

С тяжелым вздохом Стас диктует цифры. Я сохраняю номер под именем «Станислав Войцеховский» и вытаскиваю его из бана.

— Вроде получилось. Давай я тебе сейчас позвоню, а потом ты мне.

— Я тебя в чёрные списки не добавлял.

— Все равно надо проверить, чтобы все работало.

Нажимаю кнопку вызова. Айфон Стаса на столе начинает вибрировать. Непроизвольно бросаю взгляд на экран и, обомлев, перестаю дышать.

Я записана у него, как и пять лет назад: «Моя самая любимая».

Стас видит, куда направлен мой взгляд, и быстро сбрасывает вызов. Пока я все еще нахожусь в шоке, звонит мне.

— Будь теперь всегда на связи, — говорит, отключая звонок. — Можешь идти.

— Почему я до сих пор так у тебя записана? — спрашиваю, пожалуй, излишне резко. С начальниками так не разговаривают.

— Не успел переименовать, — его тон безразличен и сух.

— Не успел за пять лет?

— Не успел со вчерашнего вечера.

— А пять лет ты чем был занят, что не успел?

— Пять лет я тебе не звонил и вообще забыл, что в моей записной книжке есть твой телефон.

Стас говорит небрежно, словно то, как я у него записана, не имеет никакого значения. А меня пробирает дрожь вперемешку с возмущением.

— Переименуй меня, — не прошу, а приказываю.

— Переименую, — произносит все так же небрежно, глядя куда-то в бумаги.

— Сейчас при мне.

Мой приказной тон заставляет Стаса поднять глаза. Секунду смотрит, а потом откидывается на спинку стула, скрестив руки.

— Столько лет прошло, а тебе до сих пор важно, как ты у меня записана.

Я понимаю намёк. Когда-то в самом начале отношений я обиделась на Стаса за то, что была записана в его телефоне «Полина бар». Потому что мы познакомились в баре. Мне показалось оскорбительным, что я — его девушка — записана наравне с «Серега гараж» и «Вован гонки». Тогда же после моего скандала Стас и переименовал меня в «Моя самая любимая».

— Держать бывшую под именем «Моя самая любимая», как минимум, нечестно по отношению к новой девушке. Впрочем, что ты знаешь о честности?

Стас издаёт смешок. Да ему весело.

— Прости, не понял, по отношению к какой новой девушке?

— Не знаю, к какой-нибудь. У тебя же были отношения в течение этих лет.

— У меня не было отношений, — произносит неожиданно серьезно.

Застываю на месте.

— Если тебе интересно, Полина, то у меня не было отношений.

В горле пересыхает.

— Мне неинтересно, — бормочу, глядя куда угодно, но только не на него. — Запиши меня, пожалуйста, по имени и фамилии. Я пошла работать, — беру в руки папку с бумагами, букет и поднимаюсь со стула.

— От кого цветы? — вдруг интересуется.

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что я твой начальник.

— И что? Это не даёт тебе права задавать мне такой вопрос.

— Ошибаешься. Ты получила на рабочем месте подарок, стоимость которого превышает три тысячи рублей. Мне продолжать?

Уже который раз за этот гребанный день я от неожиданности прирастаю к одной точке и не могу пошевелиться. Намёк снова понятен.

— Тебя разве не проинформировали, что на работе нельзя принимать подарки дороже трёх тысяч рублей? А этот букет явно дороже.

— Я получила цветы не от партнеров или контрагентов компании. Это подарок личного характера.

— Не имеет значения. Ты получила его на работе.

Медленно выдыхаю, стараясь не взорваться. Вот чего он докопался?

— Ладно, — капитулирую. — И что мне теперь делать? Писать заявление об уходе, пока меня не обвинили в коррупции на рабочем месте?