Но когда я почувствовал, что меня раздевают, все же нашел силы разомкнуть веки. Перед глазами задвоилась женская фигура. Получилось слегка приподнять голову от подушки, но не надолго. Через пару секунд она упала обратно.

Я понимал, что меня раздевают, но ничего не мог с этим сделать. Да и не пытался, если честно. Мысли в голове были как кисель. Я не мог связно думать и уж тем более не мог что-то анализировать. Вопросов «где я?», «кто это тут?», «зачем меня раздевают?» не было. У меня работали только инстинкты. Первый — выпить воды. Второй — уснуть в темноте.

В какой-то момент меня прекратили раздевать. Но девушка не ушла. Она ходила по номеру, разнося за собой шлейф тошнотворных духов, от которых мне становилось еще хуже. Затем вернулась ко мне, потолкала меня за плечо.

— Эй, ты живой?

Я замычал.

— Двигаться можешь? Подними руку.

Собрав всю волю в кулак, я прохрипел:

— Воды.

— Воду попозже тебе дам. Пошевели руками и ногами.

Я зачем-то ее слушал. Попробовал приподнять руку, но она тут же упала обратно на кровать.

— Понятно.

Послышались удаляющиеся от меня шаги. Через какое-то время она быстро заговорила:

— Алло, он почти не шевелится. Что делать? — тишина. — Ну я сказала ему поднять руку, он слегка приподнял, а потом она упала обратно. Так не пойдет? — снова тишина. — Тогда надо или ждать, когда начнет двигаться, или что-то ему дать. Если ждать, то доплачивайте мне, мы договаривались на час, — опять тишина. — Хорошо.

Я слышал каждое слово, а по-прежнему мечтал только о воде и темноте. Мозг не воспринимал услышанное как угрозу, у меня не возникло мыслей о чем-то подозрительном. В голове был полный хаос. Желание выпить воды и выключить свет рисковало перейти в желание попросту сдохнуть, чтобы не чувствовать ни жажды, ни режущего сквозь закрытые веки света.

Время мучительно тянулось. А может, мне только так казалось, не знаю. Я больше не слышал ни шагов, ни женского голоса. Не знаю, оставалась ле девушка в номере или ушла. Я просто лежал как мумия, умирая от жажды и головной боли. Меня даже не беспокоило, что я голый. Кажется, я вообще об этом забыл.

В какой-то момент я снова почувствовал шлейф приторно-сладкого запаха.

— Выпей, — мне что-то засунули в рот и приставили к губам стакан.

Я так обрадовался воде, что даже не обратил внимания на то, что а у меня во рту несколько предметов, похожих на таблетки. Сделал несколько жадных глотков, как вдруг стакан резко убрали. Я протестующе замычал и даже приоткрыл глаза.

— Подожди, — девушка опять задвоилась. — Сейчас еще дам.

Время снова потянулось. Или мне снова казалось, что оно тянется, а на самом деле все происходило быстро. Я до сих пор не знаю. Хотя в суде говорили, что все это со мной провернули в течение пары часов.

К жажде и желанию оказаться в темноте неожиданно добавилось новое. Я почувствовал, как в паху нестерпимо заныло. Это ощущение нарастало в геометрической прогрессии, как будто у меня лет десять не было секса.

— Алло, у него встал. Я даю следующий препарат? — тишина. — Хорошо, жду.

Я уже не хотел ни пить, ни темноты. Даже голова вдруг перестала раскалываться. Ну или я перестал ощущать эту боль на фоне нового желания. В паху настолько сильно ломило и ныло, что я начал скулить от нетерпения.

— Подожди немножко, сейчас я облегчу твои страдания, — видимо, это уже ко мне обращалось.

И у меня не возникло желания протестовать, хотя я слышал эти слова не от Полины, а от какой-то незнакомки. Можно ли считать это предательством по отношению к Полине? Впоследствии я долго об этом размышлял. Там, в номере, у меня не было связных мыслей. Только инстинкты: пить, спать, потрахаться. Ну и слух. Я все слышал. Но так как в голове был полный кисель, а сам я будто в тумане, не анализировал услышанное, не задавался логичными вопросами наподобие «Какого хрена происходит?».

Время опять потянулось. Ломота в паху уже была убийственна. Я натурально начал стонать и мечтать о смерти, только бы не мучиться так.

— Так, теперь давай еще одну, — в рот мне что-то засунули и приставили к губам стакан.

Я проглотил.

— Щас, еще немножко потерпи.

Я продолжал мычать и стонать от нетерпения. Все, чего я хотел, — это быстрая разрядка. Не было никакого другого желания.

— Пошевелись, — прозвучало над ухом.

Я зачем-то послушался. Дёрнул руками и ногами.

— Алло, он начал шевелиться. Хорошо, жду.

Сексуальное возбуждение никуда не уходило. Казалось, что оно становится еще больше. От нетерпения я стал дергаться. Руки и ноги меня слушались. А потом я почувствовал, что проясняется сознание. Появились связные мысли. Правда, они все были только об одном, — снять сексуальное напряжение, которое было невозможно терпеть.

Получив способность думать, я не задался вопросом, где нахожусь, что за девушка здесь со мной, почему она меня раздела, что за хрень вообще творится. Я думал только об одном. Вернее, не об одном, а одним местом.