— А я тебе говорила, надо было в комиссионку эту скатерть снести, — услышал я недовольный голос мамы.

— Поля, за неё сто рублей всего в комиссионке давали. Она обошлась в триста, а стоит и того больше. Это старинная вещь! Я такие в руках держала только в детстве… у родителей покойных в доме. Какой смысл её за сто рублей продавать?

Я вышел в кухню, щурясь на свет.

— Ба, ты хоть объяснила Инке, что это за вещь? — спросил я, протирая глаза. — Она же её как обеденную скатерть использует. Пусть уберёт и хранит до лучших времён, пока Петра в Москву не переведут и квартиру на Кутузовском проспекте не дадут.

Мама хмыкнула. Не верит она в зятя… А напрасно. В начале девяностых он уже сможет в отставку выйти, военную пенсию получать и каким-то бизнесом попробовать заняться. А я помогу, присмотрю за ним. А то такие как он первыми от рэкета погибали — они несгибаемые, платить отказывались. А потом их прямо в машинах взрывали вместе с семьей. Значит, мне тоже нужно быть серьезным человеком в то время, чтобы рэкет и меня, и моих друзей стороной обходил. Если у мамы и дальше все с Ахмадом серьезно будет, то есть у меня идея, как заставить всяких солнцевских смотреть в другую сторону от меня и моих проектов…. Надо только с родственниками Ахмада получше задружиться.

— Ты как, сможешь погулять с Аришкой? — спросила мама.

— Конечно, — ответил я и умылся, чтобы окончательно проснуться.

На улице ноги сами понесли меня к дому Ивана. Хотел взглянуть этому дуралею в глаза. Он махал топором в глубине двора. Методично, зло, откидывая колотые дрова, как Илья Муромец басурман. Странно, но, похоже, он тоже не в настроении.

Я молча смотрел на него. И он как будто почувствовал мой взгляд. Остановился, обернулся и пошёл медленно ко мне. У меня Аришка была на руках, он наверняка, сразу по силуэту в темноте узнал меня.

Молча подошёл, протянул руку, мы поздоровались. Я ждал, что он скажет.

— Я нашёл заначку Цушко, — наконец сказал он.

Я промолчал.

— На соседнем участке в садовом товариществе, — продолжил он. — Как ты и говорил.

Я молчал.

— В погребе, все, как ты догадался, — добавил Иван. — В стене были. За выдвигающимся кирпичом.

— И сколько там было? — наконец, не выдержав, спросил я.

— 163 тысячи.

— И?

— Сдал по описи в отдел.

— И?

— Свадьбы не будет. Вероника расстроилась, что я такой честный.

ХА! Во, даёт девка! Так его!

— И ты туда же?! — обиженно воскликнул Иван.

Только тут я осознал, что ржу. Тихо, истерично, трясясь мелкой дрожью ржу.

Обида ушла.

— Ну, не расстраивайся так, — просмеявшись, сказал я. — Ещё оттает до пятого июня. Ты скажи ей, что карьеру на этом деле сделаешь.

— Что мне теперь эта карьера?! — в сердцах воскликнул Иван.

— Это не тебе, а ей, — спокойно сказал я. — Она должна увидеть в этом твоём поступке смысл. Ты инвестировал заначку Цушко в свой будущий карьерный рост, а, значит, в ваше общее с Вероникой благополучие.

— Да?

— Да. Ну, постарайся ее в этом убедить. Что ты не дуралей, что мимо рук упустил сумму, на которую мог обеспечить свою семью на десятилетия вперед, а осознанно сделал это, чтобы генералом МВД стать однажды. Кстати, надеюсь, у тебя хватило соображения не сдавать всё? — сказал я вкрадчиво, при этом внимательно глядя ему в глаза.

Он на мгновение отвёл их в сторону! Этот жук оставил что-то!

30.03.1971 г. Святославль

— Иван, — строго сказал я. — С тебя половина.

Он молча кивнул. Кивнул! Зараза. А я весь извелся, когда статью в газете увидел!

Хотел сказать, что с него плюс ещё десять процентов за моральный ущерб, но не стал. В 1971 году-то? Он подумает, что это анекдот. Иван ушёл обратно к своим дровам.

Я не понял. Куда он? И где моя половина непосильным трудом нажитого?

Уже набрал воздуха, чтобы окликнуть Ивана, но он скрылся в сарае.

Пока я пялился на чужой двор, неугомонный Тузик пролез под калиткой и помчался к дому Николаевых. Только этого не хватало. Ванькин овчар сейчас перекусит его пополам.

— Вань! — заорал я так, что Аришка испугалась. — Щенок!

Иван выскочил из сарая на мой крик. С Аришкой на руках я не рискнул заходить в чужой двор, предоставив хозяину самому спасать мою собаку.

Впрочем, ничего криминального не произошло. Тузик не впечатлил овчара, тот даже не поднялся с места, когда щенок подбежал к нему. Только морду свою отворачивал от Тузика, когда тот полез лизаться.

Иван подхватил Тузика под пузико и передал его мне через забор.

— Я из-за тебя рассыпал там всё… — с досадой сказал он. — Соберу, принесу твою долю к колонке.