За что я люблю русского мужика. С какого бы похмела он не страдал, когда перед его носом идет дело, спокойно сидеть тот не может и начинает втягиваться. Окунь тоже не смог. Уже через пару минут мы работали втроем. Когда залили в бак авто под десяток литров, Окунь полез под капот.

— Подкачать надо, а то все трубки сухие.

Наконец, машину удалось завести. Окунь как-то подкрутил обороты. Двигатель не то, что бы заурчал, но машина хотя бы перестала реветь по-медвежьи.

— Это где ты, кузнец, научился с техникой обходиться?

— Борьке помогал. Борька у нас тракторер.

— Понятно. А с трактором что? Сможем завести?

— Нет. Там надо кольца менять. А трактор германский. И кольца нужны германские. Один барин до вас пытался выписать, только ему отказали. Он тогда плюнул и уехал.

— А почему отказали? Кто отказал?

— Германцы и отказали. Сказали мол, мы вашу страну знать не знаем. Поставлять больше ничего не будем.

Понятно. Россия как всегда под санкциями.

— Ну что, Окунек, хочешь прокатиться?

— Еще спрашиваешь, барин. До тебя никто меня в машину не пускал, — он сразу влез на сиденье.

— А ты, кузнец, тоже с нами поедешь?

— Не, я пойду Борьку растолкаю.

— Ну, как скажешь, — вывожу машину из гаража и поддаю газку.

— Зря ты его отпустил к дядь Боре, барин, — Окунек тяжко вздохнул.

— Что, напьются опять?

— Напьются.

Я вывел машину на деревенскую улицу.

— А скажи мне, Окунек, — припоминаю выдержку из земельной документации, — Благодаря сезонным подъемам воды в реке Шуршанке вокруг Лучково образуются обширные заливные луга, имеющие превосходные показатели для земледелия. Где у вас такие луга?

— Езжай вон туда, барин, я покажу.

Приезжаем на берег реки. Берег на самом деле очень низкий и пологий. Я так себе спец в вопросах мелиорации, но весенний паводок и впрямь должен затапливать обширную территорию. Только я не наблюдаю возделанных полей. Совсем не наблюдаю.

— А что, урожай уже весь сняли?

— Нет, что ты, барин, страда еще долго будет.

— М-дэ… и что вы тут выращиваете? Бурьян?

— Смешной ты, барин. Здесь завсегда лук ростили. Потому и деревня наша Лучково.

— Почему именно лук?

— Наш лук особенный. Самый лучший. Его даже инператору отвозят.

— Где тогда этот лук?

Я вижу сильно обмелевшую речку. Вижу баб, стирающих белье. Детей, резвящихся у воды. Также вижу камыши, осоку и прочую болотную растительнось. Но я не вижу ни одной луковой стрелки.

— Папка говорил, раньше аж вон до той сопки все луком засаживали.

— А почему перестали?

— Река обмелела, стали только до вон той кочки садить.

— Окунек, не беси меня. Где ты видишь хоть одну луковку?

— Так трактор сломался.

Останавливаю машину. Выхожу. Прохаживаюсь вдоль берега. Очень похоже, что земля вполне пригодная. А у них… блин… трактор сломался. Эх, Рассея. Велика и богата, а порядка в ней нету. Окунек тоже вылез из машины и подошел ко мне.

— Ну ладно, Окунек. Трактор сломался. Ты может этого не застал или маленький был. Но трактору этому лет семь от силы, а раньше как лук садили?

— Почему это не застал, — вскинулся Окунек, — Очень даже застал. Раньше все на конях делали… ну, то есть до трактора.

— А после трактора? Может пора снова на конях?

— Так коней-то у нас теперь нет. Степняки всех коней отбирают. Наши перестали даже жеребят заводить.

— Ах вот оно что… степняки.

Это просто какой-то замкнутый круг. То Мышкин мне макры не продавал. Теперь крестьянам не дают в поле работать. Коней отбирают. Поршневые кольца не поставляют. Начинаю понимать, почему отсюда бегут все управленцы.

— А если на быках попробовать?

— Барин, ты видал в нашей деревне хоть одного быка? Нету ни быков, ни коров. Степняки все забирают.

— Ну хоть трактор они не заберут?

— Смешной ты, барин. Зачем степнякам трактор?

А в следующий миг мой радар маякнул красной точкой. Где это? В камышах что-ли? Но я вижу только мелкую девчонку лет пяти, забравшуюся в камыши. И мгновенно понимаю, что радар указал не на девчонку. Выхватываю из кармана перо и бегу к камышам с криком:

— Ребенка! Ребенка из камышей уберите!

Поздно: «теневая тварь 2 уровня» — размером с небольшую собаку, но зубы как у крокодила. Цапает ребенка за ногу и тащит в глубь камышовых зарослей. Мелкая даже не вскрикнула, не сообразила, что происходит.