Я еще не кончил говорить, а парикмахер уже извлек из моих курчавых зарослей расческу и ножницы и теперь держал их у меня над головой в подвешенном состоянии.

— Как вы сказали — Провиденс Дюпуа? ТА САМАЯ Провиденс Дюпуа? — воскликнул он и бросил свои инструменты на стеклянный столик перед зеркалом, словно его одолела внезапная и глубокая усталость. С той минуты, как мы затеяли этот разговор, вернее, с той минуты, как я затеял свой монолог, он впервые проявил хоть какие-то признаки интереса. — Вы хотите сказать, что речь идет о женщине, про которую писали все газеты? Про ту, которая улетела?

— Да, это она самая, — ответил я, дивясь тому, что он о ней знает. — Но в тот момент я, разумеется, смотрел на нее только как на свою почтальоншу. На секс-бомбу в желтом «рено».

Старик рухнул в пустое кресло, стоявшее рядом с моим. Выглядел он так, словно ему на голову свалилась космическая станция.

— Тот день связан для меня с очень тяжелыми воспоминаниями, — сказал он, устремив блуждающий взгляд на черно-белые плитки пола своего салона. — Я потерял в авиакатастрофе своего брата. И это случилось именно в тот день, когда ваша знаменитая Провиденс Дюпуа заставила весь мир говорить о себе и об этом удивительном событии. Поль был моим старшим братом. У него выдалась передышка в работе, и он решил слетать на юг, позагорать на солнышке. Устроить себе короткие каникулы… Он даже вообразить себе не мог, что они превратятся в такие… долгие. В бесконечные. Сто шестьдесят два пассажира. Никто не спасся. Я-то думал, что Господь Бог летает на самолетах, как все мы, смертные. Но, должно быть, в тот день Он опоздал на регистрацию.

Парикмахер снова поднял голову, и в его глазах блеснула искорка надежды.

— Ладно, поговорим о более веселых вещах. Скажите, она действительно летала? Я что хочу узнать: вы сами, лично вы, видели, как она летала, эта Провиденс Дюпуа? Я читал об этом в газетах, но там пишут столько всякой чепухи… А я хочу знать правду и ничего, кроме правды.

— Газетчиков там не было. Они разнюхали об этом случае задним числом. Собрали самые идиотские слухи и тут же подняли сумасшедший шум. Я где-то прочел даже, что Провиденс якобы долетела в своем «рено» до Марокко, а по пути прорвалась на нем сквозь облако пепла! Конечно, это не так уж далеко от истины, но не совсем точно. Я один могу вам рассказать всю правду о том, что случилось тогда в Орли. И поверьте, это будет лишь верхушка айсберга. Гораздо удивительнее другое: каким образом моя почтальонша достигла цели и что произошло потом. Эта история породила массу вопросов в моей бедной здравомыслящей голове. Вам интересно ее услышать?

Парикмахер широким жестом обвел пустой салон.

— Как видите, у меня полным-полно желающих постричься, — с горькой иронией сказал он, — но так и быть, ради вас сделаю короткий перерыв. Начинайте! Это хотя бы отвлечет меня от надоевших историй о свадьбах и крестинах, которыми клиентки допекают меня всякий раз, как им требуется сделать начес! — добавил старый парикмахер с нарочитым безразличием, хотя на самом деле сгорал от нетерпения.

И я начал свой рассказ…

В тот день, когда Провиденс впервые пошла, она сразу поняла, что не остановится на достигнутом. И что ее амбиции направлены совсем на другое, а этот перформанс — ибо ее умение самостоятельно ходить относилось именно к этой категории, — всего лишь начало долгой серии достижений. Таких, например, как бег, прыжки, плавание. Человеческое тело — поистине феноменальная машина, оно таит в себе удивительные физические свойства, позволяющие ему двигаться по жизни вперед как в буквальном смысле, так и в переносном.

Глядя с высоты своих семи месяцев и шестидесяти восьми с половиной сантиметров на мир, она испытывала жгучее желание исследовать его при помощи собственных глаз, а еще лучше — собственных ног. Ее родители, оба врачи, работавшие в престижной педиатрической клинике Франции, в себя не могли прийти от изумления. В своей долгой медицинской практике они никогда не сталкивались с подобными случаями. И вот теперь их родная дочь с веселой энергией семимесячного карапуза, рушащего башню из кубиков, опрокинула все их распрекрасные теории обучения ходьбе. Каким образом малютке, фигурой напоминающей Будду, удалось сделать первый шаг в столь нежном возрасте?! Каким образом ее хрупкие косточки выдержали вес пухленького, в перевязочках, тельца?! Может, этот феномен был таинственным образом связан с тем, что на правой ножке у нее было не пять, а целых шесть пальцев? На эти вопросы у Нади с Жан-Клодом так и не нашлось ответов — ни тогда, ни позже. Не сумев объяснить себе, в чем дело, они в конце концов приняли это явление как данность. Правда, мать устроила дочери медосмотр, а отец просветил рентгеном ее мозг. Но никакой патологии они не обнаружили — все было в норме. Просто такой ребенок, вот и все. Малышка Провиденс пошла в семь месяцев. Малышка Провиденс была нетерпеливой девочкой. И точка.

Но переживания родителей, отметившие этот странный период, ни в какое сравнение не шли с чувством, которое им пришлось испытать тридцать пять лет спустя, в тот летний день, когда их неуправляемая дочь вбила себе в голову, что должна научиться летать.

Показания сердцеметра [1] :2105 километров.

Итак, вы уже поняли, что к началу этого невероятного приключения Провиденс исполнилось тридцать пять лет и семь месяцев. Это была самая заурядная женщина, несмотря на шестой палец на правой ноге и весьма необычное для человека, родившегося не в Соединенных Штатах, а в самом что ни на есть заурядном южном пригороде Парижа, имя, выполнявшая самую что ни на есть заурядную работу.

Она работала почтальоном.

Известно, что Французская академия еще несколько лет назад узаконила слово «почтальонша»; тем не менее Провиденс, с честью носившая свое имя, предпочитала называть себя «почтальоном». Она давно привыкла к тому, что окружающие ее поправляют. Она ничего не имела против женского варианта слова «почтальон», одобряла его и искренне радовалась за тех представительниц прекрасного пола, которые расценивали две буковки — «ша» — как величайшее достижение своей жизни, отданной борьбе за идеалы феминизма, но ее это мало трогало. Вот и все. Просто почтальоны появились пятьсот лет назад, а слово «почтальонша» — от силы тридцать. И даже в наши дни оно продолжает оскорблять слух людей (которые, признавая иногда слово «актриса», решительно не понимают слова «факирша»!). Так что, величая себя «почтальоном», она избавлялась от долгих объяснений, лишних слов и потери времени, а это было немаловажно для такой нетерпеливой женщины, научившейся ходить в семь месяцев от роду.

Вот почему утром того дня, когда Провиденс, собираясь лететь в Марракеш, заполняла карточку у стойки пограничного контроля аэропорта Орли, она преспокойно вписала в графу «Профессия» слово «почтальон».

Такая формулировка явно не понравилась флегматичной чиновнице, принявшей этот документ. На ее лице, размалеванном дешевой косметикой, читалось недвусмысленное осуждение: она принадлежала к тому разряду женщин, которые не упускают случая напомнить о своем женском статусе всем окружающим, особенно другим женщинам, посмевшим забыть о своей принадлежности к прекрасному полу. Вдобавок полицейская дама, усатая, как жандарм, нынче утром забыла выбрить растительность у себя под носом, отчего ее женская гордость страдала вдвойне.