— И что это такое?

— Ну разве вы не видите? Это небо без облаков, — с хитроватой улыбкой ответила девочка. — Правда, я еще никому не известна, так что мой рисунок, наверное, стоит недорого. Но все-таки это небо без единого облака… А для меня, знаете ли, это очень-очень важно…

И тут по динамику объявили, что поезд прибывает на пекинский вокзал. Их путешествие продолжалось всего пять минут, но это как будто никого не удивило. Заира надела свой рюкзачок и попрощалась с попутчиком, который в ответ учтиво приподнял котелок.

Сойдя с поезда, она вдруг вспомнила, что даже не спросила у старого господина, как его зовут, а значит, не сможет выручить за его рисунок ни одного юаня. За этот белый листок, самый дорогой в мире.

Китай был очень похож на все фотографии Китая, которые она видела в интернете. А Пекин оказался суетливым, перенаселенным городом с яркими красками и пряными запахами. Если Китай и прославился как страна по производству звезд, то одновременно он был страной велосипедов. Заира приметила один из них, хромированный, зеленый, не запертый на замок, а просто прислоненный к ограде в глубине какого-то двора. Она оставила вместо него, в качестве компенсации, пакет слоеных язычков и влилась в двухколесный поток с ловкостью коренной жительницы китайской столицы.

Вскоре бетон уступил место влажным зеленым рисовым делянкам. Завод звезд находился всего в нескольких километрах, и Заира преодолела их в десять нажимов педалей. Именно в десять, ни одним больше, ни одним меньше — она их сосчитала. И достигла цели без путеводителя, без карты, без навигатора, словно проделывала этот путь каждое утро и каждый вечер.

Подъехав к огромному зданию, которое она еще издали признала как «Фабрику звезд», Заира положила велосипед наземь и бодро вошла внутрь. Там она увидела сотни китайцев, которые усердно обтесывали зубилами неизвестный ей материал цвета антрацита, выделывая из него безупречно круглые шары; все эти трудяги дружно обернулись и хором поприветствовали гостью. Заире моментально предоставили французско-китайского переводчика, чтобы ознакомить ее с полным производственным циклом. Каждую минуту большие самосвалы, прибывавшие из карьера, местоположение которого держалось в строгой тайне, сгружали тонны минерала в огромные чаны. Стальные челюсти камнедробилки перемалывали сырье, и оно на конвейере отправлялось в многочисленные цеха. Там, как уже известно, из него высекали идеально гладкие шары, которые затем покрывали химическим фосфоресцирующим составом, светящимся в темноте. «Цвет используемого состава — А786 — напоминает свечение автомобильных фар», — с улыбкой пояснил переводчик. Впрочем, здесь улыбались все без исключения. Китайцы работали тяжело и усердно, как китайцы. Но никогда не жаловались, а обтесывали камни с утра до ночи, беспрерывно улыбаясь, довольные своей судьбой в этой расчудесной стране.

Заира поблагодарила их, как и намеревалась, за то, что с приходом ночи их звезды освещают небо ее далекой пустыни. То есть светят ее народу. Потом она вручила тому, кого сочла главным начальником над китайцами, рисунок старика — любителя супа. «Это “Море без кораблей”», — пояснила она, но начальник явно не понял, что к чему. «Неважно. Главное, что этот рисунок стоит миллионы!» — добавила она, и тогда начальник низко поклонился ей и так бережно уложил листок в широкий карман своего черного халата, словно это было бесценное сокровище.

Визит продолжился.

В предпоследнем цехе рабочие с помощью металлических трафаретов и молотков штамповали на шарах одним четким мощным ударом знаменитую надпись Made in China, из-за которой, собственно, девочка и очутилась здесь. Однако самым интересным оказался последний этап — запуск сияющих шаров в небо, чтобы они освещали планету. Переводчик, желая познакомить Заиру с этой операцией на деле, дал ей в руки каменную звезду и пригласил занять место в стволе одной из гигантских пушек, нацеленных в небо. В одно мгновение, быстрее, чем это можно описать или вообразить, девочка очутилась в воздушном пространстве и поплыла по нему вместе со своей звездой.

Но ей недолго пришлось любоваться сверху нашей голубой планетой. Чья-то рука схватила ее сзади и втянула в помещение, которое она тут же узнала — это была Международная космическая станция. Каким-то неведомым образом она оказалась одетой в костюм звездолетчицы и начала кувыркаться в невесомости, пытаясь ухватить плавающие в воздухе кастрюли. Это было единственное место во вселенной, где волосы Заиры, связанные в хвостики, торчали кверху, как у Пеппи Длинныйчулок.

Заира посмотрела в запотевшее окошко духовки. Никогда еще она не видела такого пышного, высокого суфле. Потом она разбила два яйца над кастрюлькой, которую ей удалось поймать в воздухе, отделила белки от желтков и начала их взбивать. Без всяких усилий с ее стороны они за несколько секунд превратились в роскошный «плавучий остров», вздымавшийся над краями кастрюли белоснежным Монбланом.

— Рамадан начинается только завтра! — объявил один из стратонавтов, подплывая к Заире.

Девочка обернулась и увидела араба в оранжевом комбинезоне, который начал уписывать суфле, хитро поглядывая на нее.

— Это я запасаюсь впрок, на завтрашний день, — сказал он в свое оправдание. — Поздравляю, очень вкусно!

— Кто вы?

— Ахмед Бен Бугуиш, первый марокканский стратонавт, к твоим услугам! А ты, если не ошибаюсь, Заира, первая кондитерша-космонавтша, не так ли?

Девочка гордо выпрямилась, хотя удерживать такую позу в невесомости было трудновато.

— Да, это именно я. Хотя лучше называть меня кондитершей-звездолетчицей или марокконавтом. Значит, в межзвездном пространстве тоже соблюдают Рамадан?

— Ну разумеется, — ответил тот, перекувырнувшись через голову.

И полетел за «Межзвездным Рамаданом для начинающих» — тоненькой черной книжицей в два десятка страниц, приклеенной скотчем к полке.

— Вот, погляди, это руководство изменило мою жизнь, — сказал он Заире. — Оно стало самым моим близким другом в космосе.

— Вот как?