И тогда Мирослава поняла, что вокруг нее не дети, которые могут ударить и через минуту извиниться и попроситься в друзья, а находящиеся на пути из детей во взрослые существа. А они самые жестокие и опасные. Тем более если их стая. Может, если бы она находилась в стае, тоже была бы жестокой и опасной, но она была одна. Она стала жертвой.

От язвительных замечаний и вопросов вроде: «За бабкой сапоги донашиваешь?» – быстро дошло до подножек и тычков. Мирослава делала вид, что не слышит, не чувствует. Наверное, это было ошибкой – вскоре стали просто бить. Не сильно, но больно. Били и девчонки, и пацаны.

– Что вам надо?! – кричала Мирослава; они гоготали в ответ и неспешно, лениво так, уходили. Тесной стаей. А она оставалась сидеть в углу раздевалки, под стеной в коридоре.

Были те, кто не бил, не приставал. Как поняла Мирослава – чмошники, с которых внимание стаи переключилось на нее. В их глазах она видела сочувствие, но и облегчение, тихую чмошничью радость, что бьют не их.

И была одна девочка – она хорошо училась, была чистенькой, симпатичной, с золотыми сережками в маленьких ушах, – которая не была ни чмош-ницей, ни членом стаи. Вернее, стая считала ее своей, но не требовала участвовать в охоте. Такое и у зверей бывает, как узнала потом Мирослава. Девочку звали Таня…

Однажды Мирослава возвращалась из школы, уже выпал снег, тело колотило от холода. Может, и холод был не сильный, просто еще не привыкла к нему, или страшно было – постоянно оглядывалась, ожидая увидеть бегущую стаю. Стая несколько раз уже догоняла ее здесь, в закоулках, валила на землю, пинала и уходила. И надо было успеть собраться, прикрыть лицо одной рукой, живот и грудь другой, в которой портфель, как щит…

– Привет. – Из-за гаража, бетонного, похожего на домик, вышла Таня.

– Привет, – сказала Мирослава и чуть не заплакала от того, что кому-то из сверстников, одноклассников может сказать это слово.

– А ты где живешь?

Она ответила. Таня красиво приподняла брови:

– Я там же. Пойдем вместе? – Именно спросила, будто была не уверена, согласится ли Мирослава. Мирослава сильно кивнула – аж позвонки хрустнули:

– Пойдем.

И они пошли.

Сухой снег скрипел под ногами.

– Ты откуда приехала?

Мирослава ответила. Она приехала из города, который находился много южнее и был гораздо больше этого.

– У вас там трамваи были?

– Были.

– А метро?

– Делают.

– А ты в Крыму была?

– Была, – сказала Мирослава. – В прошлом году выиграла конкурс чтецов, и меня отправили в «Артек».

– А что такое «Артек»?

Она рассказала.

– А чтецы?

– Это надо красиво стихотворение прочитать.

– Наизусть?

– Ну да. – Мирослава позволила себе усмехнуться.

– Интересно. А ты в море купалась?

– Купалась, да. Это счастье, Таня…

Таня жила в новом пятиэтажном доме с салатовыми стенами и фиолетовой крышей, а родители Мирославы снимали квартиру в двухэтажной деревяшке почти напротив. Эту деревяшку построили те, кто создавал город лет тридцать назад.

– Ну, пока, – с сожалением сказала Таня.

– Пока.

– А давай завтра утром здесь встретимся в восемь пятнадцать и вместе в школу пойдем?

Мирослава обмерла от радости:

– Давай.

С тех пор в школу и из школы ходили вместе. Правда, перед уроками Таня отрывалась от Мирославы и входила в школу одна, а после уроков дожидалась ее возле гаражей или догоняла, если Мирослава выходила раньше.

По пути они много разговаривали – делились своими любимыми песнями, а потом стали обмениваться кассетами и сидюшками, обсуждали сериал «Элен и ребята», восхищались Леонардо Ди Каприо, придумывали разные увлекательные истории. В общем, они стали подружками, но про их дружбу никто не знал…

Мирослава стеснялась пригласить Таню в гости потому, что квартира была обшарпанная, тесная и чужая, а Таня не приглашала, наверное, по каким-то другим причинам.

В конце февраля она пропала, а потом оказалось, что погибла.

Их семья, папа, мама и Таня, поехали на природу – зимняя рыбалка, шашлыки, и машина сломалась. Вечером усилился мороз. Мобильные телефоны тогда только появились, у них мобильника не было… Мертвого папу нашли в сотне метров от трассы, привалившегося к стволу сосны, а закутанных в чехлы с сидений Таню и ее маму – в машине.

В фойе школы несколько дней висела Танина фотография, обрамленная черной ленточкой. Потом убрали.

В апреле папа Мирославы получил новое назначение, и они уехали из этого города. Позже, вспоминая школьные годы, Мирослава стала сомневаться, была ли у нее такая подружка на самом деле.

Одобрения проекта ждали с нетерпением. Буквально. Постоянно созванивались и встречались, обсуждали, насколько оно реально; осторожно – но подрагивающий голос выдавал нетерпение— интересовались в департаменте.