Шрифт:
– Что бы вы хотели посмотреть в Ленинграде?
– спросила она, когда они вышли из столовой под дождь.
– Ну что... Музеи, конечно.
– В Ленинграде сорок восемь музеев, - сказала она, чуть улыбнувшись.
– Вот как? Ну тогда в Эрмитаж.
Она подумала о чем-то своем и стала рассказывать об Исаакии, о его архитекторе Монферране, о памятнике Петру I, напротив которого они стояли... А потом вдруг перебила сама себя:
– Давайте лучше пойдем в Русский музей.
– Всегда готов!
– шутливо отсалютовал Лавров и взял своего гида под руку.
После обеда настроение у Лаврова исправилось совершенно. Да и почему бы нет? Номер в гостинице отличный, с видом на этот самый Исаакии, о котором она наговорила столько любопытного, обед тоже был превосходный... Так почему не сделать приятное для пичуги, которая все это ему организовала? Русский так Русский, пешком так пешком. Вот только дождь...
– Вы в самом деле любите дождь?
На этот раз он, кажется, угадал - его спутница оживилась.
– Вам повезло, - сказала она с улыбкой.
– Настоящий Ленинград можно увидеть только в такой дождь. Видите, - обвела она вокруг себя рукой, как смягчены, размыты все краски и линии? Он и есть такой, мой город, мягкий, нежный...
– Ого!
– воскликнул Лавров.
– Вы прямо как в любви объясняетесь.
– А я люблю мой город.
– В ее голосе прорвались вызывающие нотки.
– И вы, если бы пожили дольше у нас, тоже бы его полюбили.
– Да? Возможно, - согласился Лавров и вновь, теперь уже с интересом, оглядел своего гида: высокий чистый лоб, на бровях блестят капельки дождя... "А в ней, пожалуй, что-то есть, - решил он.
– Да и лет ей не меньше двадцати пяти", - сообразил он, разглядев у глаз морщинки, и это открытие неизвестно почему его обрадовало.
Русский музей поразил Лаврова своей грандиозностью, пышностью, бесконечностью...
– Откуда вы все это знаете?
– окончательно запутавшись в именах художников, в картинах, течениях, школах и модах, сказал Лавров, и против воли в его голосе прорвалось раздражение. Она уловила эти нотки раздражения, бросила на него внимательный, а ему показалось - насмешливый взгляд и взяла его под руку:
– А Эрмитаж в два раза больше Русского. Пойдемте, я устала.
Они присели на диванчик в зале Айвазовского, и Лавров сообразил, что этот отдых она устроила не себе, а ему.
– Вы что - штатный гид в СКБ?
– спросил он грубовато, давая разрядку своему раздражению.
Она опять на него глянула - быстро, с улыбкой и сказала:
– Я закончила модель крана. Следующая работа - ваша машина. Вы привезли чертежи общего вида?
– Привез, - буркнул Лавров - не ожидал, что дизайнером его машины будет эта пигалица.
– Я вам придумаю хороший силуэт, - рассмеялась она.
– Вы не будете на меня сердиться. У вас будет красивая машина.
Лавров молчал. И тогда она снова рассмеялась - тихо, в кулачок:
– Я ведь закончила институт имени Репина. Это, знаете, бывшая Российская академия художеств. И у меня уже есть диплом за автопогрузчик. Диплом первой степени, между прочим, второе место.
Лавров усмехнулся:
– А вы умеете...
– Подать себя?
– опять рассмеялась она, теперь уже открыто.
– Не городите чепухи, - рассердился он.
– Как вас звать?
– Томи.
– А правильно?
– Томи.
– Но отчество-то у вас есть?
– Есть. Но я не люблю, когда меня зовут с отчеством. И вы меня не зовите, ладно?
Лавров усмехнулся и посмотрел на нее ее же взглядом внимательно-изучающим. Томи выдержала взгляд, осторожно дотронулась до его руки и сказала:
– Посмотрите, какая уравновешенность в картинах Айвазовского. Да и вообще все старые мастера очень много уделяли внимания уравновешенности композиции... А мне, знаете, за что присудили диплом? За четкость и лаконичность силуэта. Я ведь скульптор. Скульптор-неудачник, да?
Лавров, мельком глянувший на "Девятый вал", на который она показала рукой, теперь озадаченно, с удивлением рассматривал ее лицо: тот же высокий лоб, те же серо-голубые глаза, тот же длинный безвольный рот... Но сколько жизни, сколько радости в облике этого серого воробышка!
– Знаете что, - поднялся Лавров неожиданно для самого себя.
– Я страшно не люблю гидов. И музеи в том числе. Пойдемте отсюда на свежий воздух - я хочу посмотреть ваш любимый город. И вообще: давайте лучше я буду вашим гидом. А то смешная ситуация: такой огромный детина на поводке у...
– У моськи!
– выпалила Томи и рассмеялась, зажав рот рукой.
Они пробродили по улицам остаток дня и весь вечер. Лавров слушал ее рассказы, не очень вслушиваясь, - пусть говорит! Где-то на ходу, в кафетерии, они поужинали, и Томи на этот раз взяла себе наравне с ним: два бутерброда и слойку. Лавров затащил ее в огромный магазин, и они долго ходили между витрин, а Томи отказывалась от всяких подарков, но вдруг он по какому-то наитию, не спрашивая ее, купил сувенирное бра в форме старинного уличного фонаря, и Томи расцвела.