Открыла та самая женщина и в том же, кажется, халате.

– Извините, Томи дома?

Женщина удивленно вздернула брови... Нет, не узнала.

– Томи? Конечно, дома.

Прошла вперед и постучала на ходу в дверь:

– Томи! К тебе гости.

Томи была уже одета. Даже в плаще.

– Вы?
– почему-то шепотом сказала она и бессильно опустилась на стул. Вы... приехали...

"Сейчас заплачет", - сообразил Лавров, шагнул к ней и протянул рулончик.

– Вы должны поехать со мной. Ваша грамота такое натворила...
– быстро и путаясь, сбиваясь с пятого на десятое, объяснил он ей свой нежданный визит, и было у него такое чувство, что это говорит кто-то другой - такой был у него чужой, фальшивый голос. И еще у него было явственное ощущение, что она ничего не слышит, ничегошеньки не понимает, о чем он ей талдычит. Смотрит на него, словно он свалился с неба - да так оно почти и есть, качает головой, не веря, и только бледность, все сильнее заливавшая ее и без того бледное, бескровное лицо, говорила о том, что главное она все же поняла.

– Вы не должны дарить такие бумаги, - исчерпав все аргументы, повторил Лавров.
– Вы слышите меня? Если такая бумага попадет в руки жулика...

– Но ведь это вам, - с отчаяньем, со слезами в голосе воскликнула Томи.
– Только вам...

– Мне одному не верят, - твердым, не терпящим возражений тоном и сам удивляясь, откуда этот тон в нем взялся, повторил Лавров.

Теперь она, кажется, все поняла. Несколько мгновений сидела поникшая, уронив руки на колени. Рулончик из ее рук выпал и закатился под тахту, но она этого, видно, даже не заметила. "Какая, однако..." - неожиданно для себя пожалел ее вдруг Лавров. Но вслух сказал:

– Не будем терять времени, вы опоздаете на работу.

Томи поднялась, окинула невидящим взглядом комнату...

– Что вы ищете?
– спросил Лавров.
– Свидетельство?

"Нет", - покачала головой Томи и открыла дверь.

Они вышли из подъезда, и Лавров поднял воротник плаща.

– А вы не боитесь дож...

И осекся: над головой Томи был зонтик.