Я затаила дыхание, внутри всё затрепетало от напряжения. Пока я ждала, когда он продолжит, глубоко во мне всё тревожно билось.

— Но с профессором Гарри, со своими студентами и случайными посетителями ты вела себя одинаково. Ты просто была собой. Не создавалось такого впечатления, словно кто — то определённый вызывал в тебе эту радость, казалось, что она уже находилась в тебе. Это то, кто ты есть.

Услышав, как он упомянул кофейню, я немного расстроилась, потому что, говоря по правде, это место было моим домом на протяжении нескольких лет. Но забавный факт о домах: иногда мы переезжаем. Переселяемся. Начинаем всё с чистого листа.

— Джули. — Его шёпот похож на слабое эхо. Я почувствовала ямку на его подбородке, когда он прижался к моим волосам. — Ты смешишь меня, честно говоря, я никогда в жизни столько не смеялся. Ты знаешь, кто ты. Ты уверенная в себе, чудная, твоя красота изысканна. Ты такая настоящая. В тебе олицетворено всё, что мужчина может пожелать в женщине, а если он ищет не этого, то он полный дурак.

О боже, он слишком высоко оценивает меня.

— Я с нетерпением жду того момента, как влюблюсь в тебя. — Губы Лео прижимаются к моей макушке, и он тихо вздыхает. — Потому что в тебе нет фальши. Поэтому знаю, что, когда это произойдёт, это тоже будет по — настоящему.

С такими словами, теперь крутящимися в голове, было не уснуть до следующей недели. Кто такое говорит? А если серьезно, кто может подумать? Обо мне?

Я не могла оставить его в подвешенном состоянии. Не после того, как он, будучи в полном сознании, преподнёс свою душу мне, одурманенной и сонной. Упершись плечом в матрас для толчка, я развернулась и устремилась к нему.

И ничего не сказала, даже не открыла глаз, но прижалась к его рту, покоряясь губами его словам и надеждам. Сначала он не смог скрыть удивления, его губы застыли — твёрдые и непреклонные, но эта нерешительность быстро отступила, и он одарил меня абсолютной и нежной взаимностью, какой только возможно, когда наши губы соприкоснулись. Поцелуй был быстрым, но иногда самые скоротечные явления — самые мощные. Отстранившись, я положила голову ему на грудь, позволяя наконец нежным поглаживаниям пальцев Лео по моим волосам и его спокойному, равномерному сердцебиению убаюкать меня.

Не уверена, приснилось ли мне, или это вино всё ещё играло с моим сознанием, но последнее, что я помнила: губы Лео у моего лба и его слова, проскользнувшие через них, обещание, данное на одном дыхании:

— Ты будешь моим последним «Я люблю тебя», Джули. — Потом, после скорее облегчённого выдоха, чем необходимого, он прошептал: — Говоря по правде, ты будешь первым.

Проснулась я в одиночестве.

Никакой суеты в коридоре, никакого звона тарелок на кухне, которые говорили бы о том, что дом начал просыпаться. Собиралась не торопясь: натянула пару поношенных джинсов, тёмно — синий оверсайз свитер, затем собрала волосы в низкий хвост. Это всё, на что хватило сил и таланта.

Как бы я ни страдала ночью, утром стало намного лучше. Никакой головной боли, никаких приступов тошноты. Только предчувствие, что я буду более вялой, чем обычно, но эй, мы «в отпуске», поэтому такой вид отдыха вполне приемлем.

Сомневаясь, когда лучше отправиться в холл, чтобы посмотреть, встал ли кто — то ещё, решила задержаться в спальне. Лео предлагал почитать: это всегда хороший способ убить время.

Вдоль стен не висело книжных полок, поэтому я вернулась к постели и потянула за ручку ящика прикроватной тумбочки. Может, у них как в домашних гостиничных номерах имелись экземпляры библий Гедеона. Не то чтобы я знала, как к ней подступиться, но «Сначала» казалось уместным.

К сожалению, там оказалась не Библия.

Даже не книга.

Или блокнот.

Просто конверт, перевязанный аккуратным бантиком из раффии на манер пергаментного свитка, обернутого лентой, с надписью «Моему Лео», нацарапанной безупречным почерком.

В растерянности я пожала плечами и закрыла ящик. Ну что ж.

Погодите! Что? Любовное письмо к Лео?

Резким движением я снова дёрнула за ручку и схватила конверт.

Он, должно быть, от Софии. По крайней мере, я так надеялась, потому что было бы не очень весело думать не только о Софии как о его бывшей девушке, но и обнаружить ещё одни скрытые в его прошлом отношения. Решила, что мне и с Мисс Июль есть в чём посоперничать. Не хватало ещё в этом коктейле Августа и Сентября. С меня хватит календарных девчонок.

В некоторых странах это, вероятно, считалось незаконным, но я открыла конверт, держа его между двумя дрожащими пальцами. Он был не запечатан, и со временем из — за того, сколько раз его открывали и закрывали, бумага сморщилась и пожелтела.

В конечном итоге, я лезла не в свое дело, но, совершая нечто такое, что по определению неправильно, собиралась оправдать себя тем, как уверенно Лео заявил, что это «моё дело», кого он целует. И хоть это письмо написали ещё раньше, в этом случае сказанное им можно притянуть за уши. Правда, всё зависит от выбора слов.

Я вытащила из конверта линованную бумагу. Её сложили в четыре раза, и я могла видеть чернила, которые просачивались на обратной стороне пергамента, словно кровоточащие прожилки синих линий вились по странице. Небольшим облегчением стало то, что она не пахла духами, и на ней не было следов губной помады.

Любопытство взяло надо мной верх и, возможно, где — то сгубило кошку, я развернула лист и начала читать.

''8 марта 2004 года.

Дорогой Лео,

Я испытываю очень большое желание начать с драматичных слов: «Если ты читаешь это, тогда…», но давай на чистоту, если ты читаешь это, тогда драмы в твоей жизни предостаточно. Только посмотри, что я натворила. Прости. Полагаю, другого способа начать не существует.