А отработавший своё программатор я уничтожу, банально сжав устройство руками, а потом запихав получившийся шарик… куда-нибудь поглубже. Хоть в дерьме утоплю, так как лезть до нужного центра придётся снизу. Такие вот дела, товарищ Изотов. Снизу… а там зомби… тихие.

— Окалина не знает? — присев на корточки, посмотрел я в горящие азартом глаза Янлинь.

— Нет, — мотнула та головой, — Никто не знает. Я и призраки. И ты.

— Почему? — нахмурился я. Вопрос внезапно стал очень серьезным.

— Прямая угроза национальной безопасности, — четко произнесла Янлинь, вставая с пола и задирая голову, чтобы смотреть мне в глаза, — Очень большая. Это доступ ко всей сети, Виктор. Всё проходит через неё. И это еще не всё…

— Не всё? — слегка офигел я, вставая на колени так, чтобы наши глаза были ближе друг к другу. Затем, подтянув девушку к себе, я молча принялся ожидать ответа.

— Наша машина, та, которая здесь…, — глаза Янлинь блеснули в полутьме, пока она вставала, — Она справится с текущим этапом, но не со следующими пятью. Требуются параллельные потоки, много. Память мы подключим позже. Нашу память, помнишь? Но надо будет подключить её в общую сеть… Тоже тихо. Незаметно. Пока не знаю где.

— Ты понимаешь, о чем говоришь? — спросил я, утыкаясь подбородком в мягкий живот девушки, — Это буквально взлом всей сети Стакомска.

— Да, — решительно кивнула она, обхватывая мою голову руками, — Большой риск. Очень. Особенно потому, что призраки… знают. Все, кроме Юли.

Призраки. С работающей методикой, выработанной Кладышевой и Палатенцом, мы теперь можем с большими шансами на успех «вернуть» их к нормальной жизни. Не как с Юлькой, а прямо сразу оп — и в дамки. Но тогда мы получим шестерых бессмертных личностей, обладающих эмоциями, знающих о…

— Я не пойду на это… сразу, — хрипло сказал я, — Сначала нужно убедиться, что они…

— Да, — кивнула мне прекрасная китаянка, — Кладышева. Но программатор готов. Ты должен вынести его отсюда. Незаметно. Скоро. Спрятать. Очень надо.

— Сделаю, — легонько похлопал я её по попе, — Есть у меня одна идея…

— Всё, последний ящик…, — пропыхтел Егор, ставя названное к настоящей горе других, выгруженных нами буквально только что, — Заносите, а мы поехали. Все, теперь вы здесь одни. Будьте здоровы и не трогайте антенны.

Броневик, уже имеющий пару нехилых подпалин на боках, зарычал мотором и начал вновь портить газон, разворачиваясь на выезд. За ним запыхтели два закрытых усиленных грузовика, на которых и было доставлено пищевое великолепие, которые мы сейчас начали споро заволакивать в дом. Приехало много чего вкусного, полезного, свежего и долгохранящегося, но опять же — на неизвестно какой период. А вот забирать наших «постояльцев» военные отказались наотрез. Сейчас, мол, у приемных пунктов черти что творится, они срочно туда, в охрану, а ваши консервы что? Сидят? Вот и пусть сидят. И вы сидите. Мол, народ сам ломанулся сдаваться от этого дыма, так что сидите и не жужжите. Уж больно много тут у вас особо важных персон.

Мы и не жужжали.

Домой на лифте я волокся как настоящий мужик — весь в авоськах. Сервелат, конфеты «Мишка на севере», фрукты, овощи, кура охлажденная, свинячьи копытца… хлеб. Много хлеба. Очень много хлеба. Мы его будем резать, а потом в духовке сушить сухари. Такие дела.

В общем, потом и кровью заработав мамонта, я принес его в родные пенаты. Откровенно, скажем так, не пустующие. На этот раз у меня собралось полное каре нахлебниц: кошка, хакер, психиатр и привидение. Ну, свою безумную брюнетку я сюда зря вписал, просто звучит красиво.

— Так, это всё нам, — объявил я, сгружая возле кухонного отделения авоськи, пакеты и рюкзачище с хлебом, — Будьте добры, раскидайте. И к восьми часам подтягивайтесь наверх, сестры Умаровы нам всем плов обещали.

Хоровое «ууу!» поддержала даже кошка.

— А я спать, — продолжил развивать я мысль, — Нормально спать. Убедительная просьба не беспокоить без нужды.

— Вить? — тут же озаботилась Кладышева, — Ночью снова полетишь?

— Да.

Выходя из душа (целомудренно в трусах-семейках!) оказываюсь застан врасплох любопытствующей Палатенцом.

— Витя, — говорит она голосом человечьим, простирая руку с пальцем в сторону, — А зачем это здесь?

— Гнездо для кошки, — не моргнув глазом отвечаю я под сдавленный кашель поперхнувшихся брюнетки и китаянки, после чего с достоинством удаляюсь в спальню. И закрываю дверь.

Нет, ну не соврал же, кошка действительно сидит в стиральной машине с открытым лючком. Ну, она просто не знает, что с этой машинкой уже происходило. Кстати, там и втроем можно кое-что придумать вполне успешно. В общем, отличная штука, мне очень понравилась. А еще на неё можно складывать газеты!