Узники ловушки обливались потом и жадно глотали спертый воздух, а кто-то из матросов уже начал молиться за упокой наших мятущихся душ.

И на помощь не позовешь — бесполезно протягивать воздуховод через тонну «карамели» температурой в пару тысяч градусов. А тот воздух, что удавалось отфильтровывать снаружи, нагревался так, что проще сразу задохнуться.

— Черт, — Варя облизнула пересохшие губы. — Кажется, это конец.

— Не думаю, — ответил Орест. — Нам надо разделиться и отступать небольшими отрядами. Тогда сель распадется на несколько луж, и идти станет гораздо легче.

— План хорош, — крякнул Пушкин. — Но пока нас так плющит, разделиться не получится. Нужно ослабить давление — например, перекрыв хотя бы половину потока.

— Это отнимет уйму сил, — резонно заметил я. — И на отход может попросту не остаться маны.

— Я знаю, — оружейник кивнул. — Живая плотина — это билет в один конец. Но кто-то должен это сделать, иначе погибнут все. Я предлагаю свою кандидатуру.

— Что?! — Варя всплеснула руками, а в глазу заблестели слезы. — Так нельзя! Ты не можешь…

— Не спорь!

— Она права, — Хмельницкий выпрямился, несмотря на нечеловеческую тяжесть в понурых плечах. — Только останешься не ты, а я. И вот с этим спорить не позволю. Я натворил уйму бед и должен ответить за все. Надеюсь, это хоть немного смоет ту грязь и кровь, в которой я запачкался по самые уши. Но помните — мой род ни в чем не виноват. Все зло — на мне и только на мне.

— Спасибо, — шагнул к бородачу и поклонился, потому что подать руку не получилось бы при всем желании. — Мы этого не забудем.

— Уж надеюсь, — фыркнул Пан и медленно, точно водолаз в скафандре, подошел к краю купола. — Знаешь, до знакомства с тобой я думал, что все городское дворянство — сборище мудаков, упырей и казнокрадов. И потому сам старался соответствовать моде. Но теперь вижу, как сильно заблуждался. И рад, что хотя бы в последний миг увидел правду. Ты достойный человек, Гектор. И заражаешь благородством всех вокруг, — Хмельницкий усмехнулся и покачал головой. — Даже меня. А теперь иди — и уничтожь эту гадину. Считай это моей последней волей.

— Прощай, Дмитро.

— До побачення на тому світі.

Толстяк захрипел, припал на колено и выпрямил руки перед собой. Щит над ним изогнулся в прямоугольник, перекрывший путь тягучему огненному киселю.

Но всего через пару мгновений заслон дрогнул и продавился вовнутрь, несмотря на все старания помещика. Пан рычал, как раненый медведь, и сучил ногами по земле, однако нависшая над ним шишка только разрасталась.

Очень хотелось помочь, но тогда погибли бы все. Войн без потерь не бывает — об этом забывать не стоит, особенно, если хочешь победить.

С печалью на душе поднял свой барьер и спрятал под ним, как под шатром, три десятка ополченцев. Остальные чародеи поступили так же, и сразу после разделения удельное давление на площадь уменьшилось, и тяжесть значительно ослабла.

И нам удалось отступить в самый конец улицы, прежде чем наполненный магмой прыщ лопнул и обратил в пепел пришедшего к искуплению лиходея.

Пожалуй, он заслужил хотя бы то, чтобы его семейство отправили не на каторгу, а в ссылку. Например, в резервацию к ильвас — с гарантией полной безопасности от последних.

И если Хмельницкие вслед за отцом встанут на путь исправления — тогда, глядишь, можно будет обсудить и восстановление в правах. Как ни крути, а это куда лучшая участь, чем они заслуживают.

Когда же огненный сель растекся и остыл, мы увидели удручающую картину. Как оказалось, пока боролись с магмой, северный отряд объединился с основным, и теперь оба вовсю штурмовали Академию.

Индейцы же разбежались по району, спугнутые ожесточенным колдовским огнем. Силы защитников также стремительно таяли, ведь под таким натиском они могли только обороняться, а то время как прихвостни Теслы чувствовали себя королями положения.

Захватчики прочно обосновались на главной улице и держали оборону с трех сторон, так что прямая атака обернулась бы неминуемой гибелью.

Зараза…

Ну почему удача всегда ускользает прежде, чем успеваю схватить ее за хвост!

Недобитки, сбежавшие из-под копыт ильвас, также присоединились к мятежным отрядам. И Академия оказалась под ударом могучего кулака из трех сотен стрелков и почти полусотни манородных. Которые понесли минимальные потери за все время налета, в отличие от лояльных чародеев.