— Этот камушек подарок тебе от Тон-Ата! — выпалила она. — У Тон-Ата таких штучек было столько, что рабочие ими цветники в парках украшали. Его имение находилось в зоне погибшей древней цивилизации. Даже дети играли этими камушками, а прочие жители не видели в них ничего ценного!

— Не сочиняй, — перебил её Рудольф. — Это был твой подарок. Разве не я сам отдал ему то, что ты и попросила отдать? А вот за что ты его одарила, тут уж… Мне ваши тайны любопытны, конечно, но, если они вам дороги, храните их при себе.

— Какие тайны у меня с ним могут быть? Ты разве забыл ту ночь во время народных гуляний? — с укором обратилась она к Рудольфу.

— Помню, конечно. А что тогда произошло, чтобы я был обязан испытывать чувство вины?

— Ничего, — ответила она, поняв, что личные разборки в присутствии Арсения уж точно ни к чему.

— Кажется, именно ты не захотела признать в прохожем простолюдине своего знакомца, пребывая в ролевой игре в гордую и неприступную аристократку, — он засмеялся.

— Тон-Ат просил передать тебе то, что ты всегда искал, этот самый драгоценный артефакт, а вовсе не я, — лепетала Нэя, обмирая от непонятно какой вины.

— Чего ты всполошилась? Кто и в чём тебя обвиняет? Он сам встретил твоего Тон-Ата в горах. А от страха сбежал и потерял собственную же находку. Вот дед благородно ему и вернул то, что он потерял, утратив разум от безумного страха. А чем всё же он тебя так напугал, Арсений?

— Ничем. Я никого не боюсь, — угрюмо отозвался Арсений. — Я всегда в горах один брожу и ни разу разум от страха не терял.

— Сам же говоришь, что память перепуталась после встречи с Тон-Атом. А видимо, произошла у тебя с ним какая-то потасовка, раз он тебя по голове огрел, фигурально выражаясь. А может, реальным булыжником своим саданул? А, Арсений?

— Тогда в горах, действительно, что-то произошло. Страшное и неординарное. То, что было очень важным не для меня одного. Не помню я только, что же именно? Не знаю, отчего так… Там, в том необыкновенном доме ты показалась мне необыкновенной…

— Она как была, так и осталась необыкновенной, — ответил ему Рудольф. — И тебя просто корчит от того, что она не принадлежала, не принадлежит, и не будет принадлежать тебе никогда! Или думаешь, что я не вижу, как ты стал засыхать буквально на глазах, едва она тут появилась?

— Смешно рассуждаешь, Венд! — впервые засмеялся Арсений, отчего лицо его невероятно похорошело. — Ну, точно, как было у Олы, когда ею овладевала мания ревности. Такая уж у неё была ничуть не весёлая особенность, ревность на пустом месте. Генетика, я думаю. Я всего лишь хотел с тобою откровенности, да всё не решался. Ну, не с кем же и слова откровенного сказать, а уж поделиться сокровенным, так точно за чокнутого примут. Да и принимают. Доктор Штерн? Да я его после той истории с Олой на дух не переношу! Нравственный догматик он! А остальные-то мальчишки все или совсем уж душевно далёкие от меня коллеги, одним словом. А тут решился, да зря выходит… — он опять встал и опять не уходил. Он не сводил своего взгляда с Нэи, но его сине-зелёные и яркие, что бывает у мужчин редкостью, глаза смотрели так, будто Нэя была стеклянной, а он тщится рассмотреть то, что искажает эта преграда. А может, у него было проблемное зрение, и пристальный взгляд был лишь попыткой рассмотреть её получше. Она вспомнила, что Антон рассказывал ей, что Арсений — шеф Антона почти всю жизнь проводит в изучении микроскопической жизни, отчего зрение частично искажается воздействием особых сложных приборов, используемых для подобной работы.

— Может быть, ты помнишь, каким образом я очутился тогда в доме Тон-Ата? — спросил Арсений.

— Не знаю, — ответила она.

— А где находится то место, где и находился тот дом? — спросил Арсений.

— Не знаю, — ответила она.

— И каким образом я был оттуда выдворен или телепортирован, ты тоже не знаешь? — спросил Арсений.

— Не знаю, — ответила она.

— Отстань от неё! — крикнул Рудольф. — Ты вечно ищешь то, чего не терял. То какие-то порталы, то крылатых пришельцев, то исчезнувшие цивилизации. А теперь занялся поиском прошлых снов. Сказал бы уж честно, что она тебе нравится, и ты просто нашёл повод поболтать с нею. Я не ревную. Она всем нравится.

— Того, о чём ты спрашиваешь, никогда не было, — сказала Нэя. — Ты никогда не был в доме Тон-Ата. Да и не мог ты туда попасть…

— Как же не был? Если вспомнил отчётливо. Даже сам наш разговор, который по понятной причине не озвучу. Даже подушечку с прикольной вышивкой я помню… с цветочками там… — упрямо не соглашался Арсений. После чего снова сел в креслице у столика.

— Подушечку? — изумился Рудольф. — Какую такую подушечку ты вспомнил?

— Выдумщик! — засмеялась Нэя, но опять невесело. — Почему я должна отвечать за чьи-то сны? — обратилась она к Рудольфу. — А если бы ему приснилось, что я… — она замолчала.

Но Арсений вовсе не был человеком, который чувствует опасные грани иных явлений, к коим лучше не прикасаться никогда. О чём следует забыть, и что невозможно расшифровать. — А чешуйчатая спина твоего дедушки Тон-Ата мне тоже приснилась?

— Что?! — от волнения Рудольф так резко пододвинул кресло, в котором сидел, поближе к Арсению, что оно взвизгнуло от трения об пол и едва не опрокинулось. — Ты сам это видел? Чешую? К чему бы он устроил для тебя стриптиз?

— Я не видел. Но я отчего-то это знаю. Он кто-то вроде мифического нага, кто-то, кого не может быть, но всё-таки он был.