В Орли Рейнике задерживается. Охрана аэродрома по учебной тревоге отрабатывает отражение авиации противника, и полковник — комендант базы отказывается выпустить бригадефюрера из штабного бункера.

Приходится сидеть и ждать, а ждать Рейнике не любит. Из бункера он звонит Бергеру в «Лютецию», но полковника там нет. Нет в штабе абвера и командира радиороты капитана Шустера. Дежурный пробует отыскать обоих на улице Курсель, где квартирует 621-я радиорота, однако через несколько минут выясняется, что оба они — в Булонском лесу.

— Я скоро буду,— говорит Рейнике дежурному.— Предупредите господ об этом и пригласите ко мне. Но не вместе. Первым — полковника Бергера.

«Интересно, как воспримет Бергер мой сюрприз?»—думает Рейнике час спустя, сидя в машине. Эта же мысль занимает его и тогда, когда он поднимается по лестнице штабного особняка в Булонском лесу.

В кабинете чисто и прохладно. Шторы задернуты. Рейнике мельком оглядывает стол — по инструкции на нем не должно быть ни клочка бумаги.

— С прибытием, бригадефюрер!

Бергер, выбритый и выспавшийся, в два шага доходит до середины комнаты. Он в штатском и на зависть элегантен. Белоснежная рубашка подпирает шею жестким от крахмала воротничком; манжеты выглядывают из рукавов ровно на сантиметр, не больше...

— Юстус? Я искал тебя в «Лютеции». Почему ты оказался здесь?

— Работа,— говорит Бергер.— Ну, как Берлин?

— Бранденбургские ворота все еще на месте...

— Я так и думал,— серьезно говорит Бергер и достает трубку.

— Да, да, кури. Шустер в приемной?

— Прикажешь позвать?

— Позже, сейчас я тебя кое-чем обрадую: скоро прибудет Гаузнер.

— Вот как? Насколько я знаю, он сидел в Гамбурге и благодарил Мюллера за забывчивость.

— Я отозвал его в свой штаб. Гаузнер умница, а опыта ему не занимать. Он начинал эаниматься Леграном и парижскими передатчиками раньше нас с тобой.

— Рад слышать. Но это не все?

Рейнике выдерживает паузу.

— Ты угадал. В Штутгарте организовывается новая контора — «Алеманише Арбейтскрайс». Канарис и Мюллер договорились, что она станет филиалом штаба и полностью нацелится на Женеву. Недавно там был Шелленберг.

— В Женеве?

— В Штутгарте. Ом виделся со Швартенбахом из швейцарской разведки и совещался с ним на вилле фон Стауница.

— О чем они говорили?

— Спроси что-нибудь полегче. Скорее всего новая комбинация Управления VI в отношении «Геомонд».

— Против «Геомонд»?

— Да. С этой группой надо кончать. Быстро и без следов.

Рейнике с треском припечатывает карандаш к полированной доске стола. Пальцем давит открошившийся грифель.

— Штутгартскую контору подчинили тебе.

— Надо благодарить?

— Не я решал, Юстус. Ты остаешься моим заместителем по штабу. Я сам, как тебе известно, раздваиваюсь между Берлином и Францией... Мне приказано спросить тебя: ты согласен?

Бергер, посасывая трубку, разглядывает кончик ботинка. Губа его брюзгливо выпячивается, в глазах — равнодушие.

— Если все решено, не будем обсуждать. Ты не хочешь пригласить Шустера? Он ждет.

— Со щитом?

— Рации опять исчезли,— невыразительно говорит Бергер и спичкой помешивает табак в трубке.— Где мой «кепстен»?

— Привез,— успокаивает Рейнике, склоняясь над телефоном.— Скажите Шустеру: пусть войдет.

Бергер встает и отходит к окну. Широкая спина его, обтянутая пиджаком, вздыблена буграми мышц. Он силен, как борец, и Рейнике видел однажды, как Бергер на пари двумя пальцами легко свернул штопором толстую мельхиоровую ложку.

Дверь отлично смазана и открывается беззвучно, впуская Шустера. Слушая рапорт, Рейнике невольно следит за каждым движением Бергера, медлительно ворочающего широкими плечами.

— Сводка при вас, капитан?

Почувствовав грозу, Шустер оправдывается:

— Мои операторы сделали все, что могли, бригадефюрер!

Где рации?—тихо спрашивает Рейнике.— Где рации, капитан?

— Я объясню,— вмешивается Бергер.

— Нет! Говорите вы, Шустер! Я жду!

— Передатчики сменили частоты.

— Я объясню,— настойчиво повторяет Бергер.— Бригадефюреру следует прочесть сводки за последние два дня. То, что рации не пеленгуются, только полдела.