— Остановись! — Закричал я, отчаянно желая, чтобы ему надоело, и он переключился на что-то другое. Мне было четыре года, и он делал это уже в пятый раз.

— Иди сюда, мальчик! — Он замахнулся на меня своей огромной рукой, но я прижался спиной к стене под столом, пытаясь стать ещё меньше.

Его карие глаза прищурились, когда он убрал кочергу. Уронив ее на пол, он выругался и схватил из холодильника свежее пиво, громко стукнул им по столу и ушел.

Сердце колотилось до боли в груди.

Если бы он захотел, то легко мог бы достать меня из-под стола. Аллен был в хорошей физической форме; с мускулами, которые всегда привлекали не тех женщин. Сильной челюстью и широкими плечами с тонкой талией.

Я прогнал страх и повернулся к прохладной стене и прижался к ней щекой в поисках хоть какого-то облегчения от ужасной боли в ноге. Закрыв глаза, я пролежал под столом до утра, где, как я знал, все могло повторится снова.

Моргнув, чтобы прояснить голову, я свернул на пыльную тропинку и направился вверх по холмам.

Желтый трейлер стоял на цементных кирпичах; колеса были сняты много лет назад. Окна-слайдеры были открыты и сломанные жалюзи болтались на ветру. Это место было настоящей свалкой, и я не понимал, почему он настаивал на ее сохранении, но это было его решение. Он заслужил это право много лет назад.

Заехав под тенистое дерево, я заглушил двигатель и отстегнул шлем, повесив его на ручку своего матово-черного Кавасаки Вулкан900.

Я обернулся и увидел, что в мою сторону летит пивная банка. Я поймал ее и медленно открыл, чтобы не забрызгаться.

— Как день? — Прохрипел его скрипучий голос. Я устроился на старом складном стуле, который впивался мне в ноги.

— «Святая Троица» отступили, и один из моих потенциальных клиентов исчез.

— Кто-нибудь пострадал?

— Нет.

— Клиент украден? Или слился?

— Украли.

— Чего ты его лишил?

— Кисть руки. Глаз. Плеча. Уха. Часть языка. — Я сдвинулся так, чтобы перекладина не врезалась мне в бедро.

— Это старое дерьмо, Гас.

— Это я старый. — Он пропустил мой комментарий мимо ушей, как всегда.

— Сколько? — Сняв шляпу, я откинул длинные волосы с лица.

— Больше сорока тысяч. — Гас покачал головой и потер колено. Три ножевых ранения в одно и то же место могли бы испортить жизнь любому.

— В чем была причина?

— Разве это имеет значение? — Я выбросил свою пустую банку в мусорное ведро, прежде чем потянулся за другой. Мои пыльные ботинки тяжело опустились на его деревянный стол.

— Где он?

— Решил, пусть ребята немного повеселятся. — Он кивнул.

Мы сидели в тишине. Может, я и не очень разговорчив, но я ненавидел тишину. Мое колено начало подергивать, и Гас понял намек. Он наклонился и постучал по своему телефону, и мгновение спустя тишину заполнила группа Disturbed, и я глубоко вздохнул, когда звук гитары полилась по моим ушам и успокоила меня.

— Голоден? — Неловко спросил он, вставая со стула. Затем наклонил набок свое изношенное тело и выпрямился. Из-за пулевого ранения в позвоночник его голова всегда свисала чуть вправо. Гасу было шестьдесят, но его душе тридцать.

— Нет. — Я допил свое пиво и поднялся. — Мне пора возвращаться. — Он последовал за мной к моему мотоциклу.

— Встреча завтра?

— Да, в одиннадцать. — Я застегнул шлем.

— Еще одна погрузка?

— Да.

— Завтра, — повторил он с легким кивком.

Подняв два пальца, я помахал ему на прощание и завел двигатель.

Я лавировал между машинами. Мотоцикл был частью меня, и я ездил на нем столько, сколько себя помню. Гас всегда шутил, что я начал водить машину раньше, чем ходить. Это единственное, что меня приближало к свободе.

В зеркалах вспыхнули две фары — сигнал к тому, чтобы я остановился. Я подождал, пока не убедился, кто это, но он всегда мигал мне одинаково. Один короткий, второй длинный. Перестроившись на другую полосу, я выехал на заправку и припарковался на обочине.

«Мустанг» остановился позади меня, и офицер Дойл вышел из машины. Я усмехнулся, сидя на мотоцикле и наблюдая за тем, как он не спеша направляется ко мне.

— Триггер, так и знал, что это ты. — Его голос был повышен, чтобы устроить шоу людям, глазеющих на нас. Все знали мой мотоцикл, и всем нравилось смотреть, как я выхожу из себя перед идиотами-копами вроде Дойла.