Руки парня переместились на спину — почти невесомые поглаживания успокаивали.

Я пришла, чтобы излить душу, пожаловаться… Но нашла нечто совсем другое. И те чувства, что накатили так внезапно беспокоили. Если не сказать больше — пугали. Потому что признание самой себе в том, что я по своей глупости и неосторожности влюбилась в двух братьев — ставило меня перед выбором. Который, кажется, вообще нереально было сделать.

Но и выбираться из таких теплых объятий, бормотать оправдания и извинения было выше моих сил. Внутри все съеживалось и протестовало, стоило просто задуматься об этом. Мой импульсивный поступок чувствовался правильным и естественным. Ровно так же, как тогда в парке, когда я хотела поцеловать Влада-Ботаника. Это было из тех редких поступков, которые несмотря на свою притягательность, не оставляют после себя чувство вины.

Отстранилась, но не для того, чтобы оттолкнуть парня. Хотелось заглянуть в его глаза. Может они дадут ответ…

Поймав мой взгляд, Чернышев улыбнулся так ласково, что сердце защемило. Мозолистая ладонь коснулась моей щеки.

Дыхание перехватило, когда его лицо оказалось ближе. Сердце сделало кульбит, наше дыхание смешалось…

Мы почти поцеловались, когда Сережа решил вдруг решил напомнить о себе:

— Са-са! Ди!

Дернулась, неуклюже выбираясь из объятий Влада: он хоть и отстранился, но руки с моих плеч не спешил убирать.

— Иду, мой хороший! — поспешно переключила все внимание не брата, старательно игнорирую присутствия парня за спиной. А оно сейчас ощущалось крайне остро, отдаваясь покалыванием в кончиках пальцев.

Братик чуть не выпрыгнул из защитных ремней. Я подхватила его на руки: то, как он покусывал щербатым ротика костяшки пухленьких пальцев красноречиво говорило о том, что он проголодался. Надо было поискать что-нибудь в маминой сумке, прикрепленной заклепками к ручке коляски.

— Подержи, — недолго думая, решила передать ребенка Владу — зная характер Сержика. В коляску он сейчас добровольно точно не полез бы.

— О’кей, — парень взял его за подмышки. Причем держал его на расстоянии полусогнутых рук от себя, как если бы Серёжка мог в любую секунду взорваться или заразить его смертельным вирусом.

Это было так забавно, что я прыснула.

— Смотри не урони.

Чернышев быстренько среагировал и прижал его к себе, как любимого плюшевого Мишку.

С улыбкой поправила этот неуклюжий захват — переместив правую руку парня под попу ребенка.

Все напряжение, охватившее меня в один момент, так же и улетучилось. С ним — и сомнения. Что толку сейчас обо всем этом думать? Не до этого. Может, все само как-то разрешится…

Достала коробочку каши и проткнула трубочкой фольгированное отверстие.

Братик жадно схватил ее. И даже перестал ерзать на руках Влада.

— Заходи, — кивнул Чернышев, головой кивая на двери, левой рукой страхуя коробочку с кашей.

Открыла дверь — быстренько сняла обувь с Сережи и разулась и разделась сама. Когда братик допил, забрала его у Влада, раздела и попросила парня помочь умыть его.

Влад удивил меня раскопав где-то древнюю большую деревянную пирамидку.

Пока Сережа был ей занят, Чернышев организовал нам чаю. Только когда мои пальцы коснулись обжигающих боков кружки, я осознала, насколько продрогла: не понятно только, из-за весеннего холода или от неприятных мыслей.

— Не расскажешь, что случилось? — осторожно спросил Влад, присаживаясь рядом.

— А все. Все случилось, — ответила, гипнотизируя танец мелких чаинок в кружке.

Никаких уточняющих вопросов не последовало: Влад просто молча передвинул ближе ко мне вазочку с овсяным печеньем.

— Думаю, они разведутся.

Он не задавал вопрос — но мне все равно хотелось ответить. Поделиться.

— Сочувствую.

Когда я резко вскинула на него взгляд, чтобы убедиться, что по его лицу не пляшем выражение сарказма. Влад поспешно добавил: — Наверное.

Влад не издевался, не пытался превратить все в шутку. А смотрел на меня с терпеливым пониманием и участием. Он не понаслышке знал, что значит лишиться родителя. Но в отличие от моего отца, за мать Влада сделал выбор неотвратимый рок.

— А я не знаю, что я чувствую… Нет. Знаю. Я чувствую, что… Возможно, я бы хотела оставить все по-прежнему. Нет. Я хочу, что они изменились… Попытались наладить отношения… Ведь когда-то они любили друг друга…

— Они со школы были вместе. И…, — я жадно впилась в Чернышева взглядом. — Ты… Они тебя не планировали. Может, ты и держала их отношения наплаву. Они были не готовы к семейной жизнь. Плохо друг друга знали. Это должно было когда-то случиться.

Покачала головой.

— Всему виной ложь. Ненавижу лжецов.

Влад переменился в лице. Так, если бы мои слова и его касались. И хоть это было не так, я точно задела его за живое.

В изгибе знакомого рта и черных бровей читалась вина и стыд.

— Саша, я должен…

Он осёкся. Будто, что-то физически мешало ему продолжить. Осекся и отвернулся.

Повисло молчание. Тяжелое, тревожное. Отчего сердце сжалось в страхе, будто через секунду его ждет новая волна разочарований и предательств.