— Я не была с Элио. Он мне вообще не нравится. — Отчего-то это уточнение было для меня очень важным. Александр моргнул, посмотрел мне в глаза. Поверил, или нет? Я не стану рассказывать ему о своих делах с Аэрисой, по крайней мере если она сама не захочет ему поведать чье дитя носит под сердцем. Уши Александра заалели, но он быстро справился с собой. А ведь спокойный тон дается ему не легко:

— Я хочу быть с вами вместе.

Он поднял раскрытую ладонь, и выглядел в этот момент как жертвенный телец, подставляющий шею для удара. В его взгляде было столько уверенности в том, что я ему не наврежу, что отвечу такими же безрассудными чувствами, что у меня внутри что-то оборвалось от боли.

— Александр, это невозможно. Я буквально тебя убью.

— Ну и что? Я провел исследование, — вот теперь его голосом можно было плавить лед, мягкий и нежный, совершенно не вяжущийся с такими словами как «исследование». Казалось, что в его голос можно завернуться, как уютное одеяло. Я заслушалась, с трудом концентрируясь, о чем он говорит — у нас будет лет тридцать, тридцать пять. Да, природой мне отмерено раза в три больше, но какая разница? Зачем мне жить до ста пятидесяти лет в одиночестве, каждый день жалея о том, что я упустил вас? Когда я могу жить, Кира. Жить, а не существовать.

Ладонь все также лежала на столе, приглашая, маня. «Коснись меня, коснись меня, коснись меня». Александр готов отдать за меня половину своей жизни. Здоровье, силу, долгую молодость. Он предлагал мне всего себя, и этот миг стал самым счастливым и ужасным в моей жизни.

Что мне ему ответить?! Что я его люблю? Что мне снесло крышу, как только я его увидела? Что каждый раз, когда я слышу его голос, что-то внутри меня замирает и обрывается. Что я не могу допустить мысли о том, что из-за меня: глупой, необразованной, непоследовательной, простой как шариковая ручка, погибнет такое удивительное существо как Александр. Я рассматривала его массивную фигуру, словно выточенное из мрамора прекрасное лицо, на котором горели топазовые глаза и не могла поверить в то, что он предлагает мне себя.

— Я… не заслуживаю. Это не правильно. Наверное… лучше, если я уволюсь.

Красивые губы сжались в тонкую прямую линию. Раскрытая ладонь дрогнула. Я почувствовала, как на глаза набегают слезы, поэтому вскочила, схватила свою сумочку и выбежала из квартиры.

Я ехала в такси в сторону дома тети и рыдала. Потому что судьба — жестокая сука. Она предлагала мне мужчину мечты, счастье настоящей любви, но цена за это была слишком велика. Я не могу навредить Александру, я слишком сильно его люблю.

* * *

На другом конце города догорали витые свечи. Тени танцевали на стенах, вырисовывая массивную фигуру с широкими плечами. Александр Дарк схватил бутылку с вином и запустил ее в стену. С мрачным наслаждением он наблюдал за тем, как осколки разлетелись по белой некогда кухне. Вспыхнувший гнев погас внезапно, сменившись глухой тоской. Но и ее Александр подавил в считанные мгновения. «Я не заслуживаю», были ее слова, произнесенные перед тем, как она сбежала. А значит не все потеряно. Александр Дарк умел добиваться своих целей. Он не собирался прикасаться к Кире сам, потому что тогда чем бы он был лучше придурка Аэрто. Белые пальцы забегали по экрану телефона, едва светящемуся в темноте которую уступали угасающие одна за другой свечи. «Ничего не решайте до поездки в Грецию. Обещаю не надоедать со своими чувствами до этого».

Я лежала в своей старой комнате в квартире Веры и смотрела в потолок. Лимонные деревья, которые за время моего отсутствия разрослись и покрылись нежными белыми цветами источали тонкий аромат. Тетя выставила квартиру на продажу, так что она изрядно опустела, но моя кровать и шкаф все еще ждали меня здесь. Других вещей в комнате было не особенно много. Одежду я перетащила к Александру, а всякие мои памятные вещицы остались в доме отца, когда он вышиб нас с Викки.

Получив сообщение о том, что мне нужно где-нибудь перекантоваться, тетя написала, что двери ее дома всегда для меня открыты и что я могу переночевать в ее с Марком доме, если того желаю. Не желала. Мне сейчас совершенно не хотелось смотреть на счастливых молодожен, воркующих словно влюбленные голубки. Уж лучше эта комната, равнодушные лимонные деревья, воспоминания о днях, когда мы жили здесь с Викки.

«Рано или поздно моему братцу надоест играть в монаха, и тогда ваши пути разойдутся», сказала мне Аэриса и оказалась чертовски права. Только жаль, что это произошло так скоро. На экране телефона высветилось сообщение от Александра «Ничего не решайте до поездки в Грецию. Обещаю не надоедать со своими чувствами до этого». Надоедать со своими чувствами?! Да я бы больше всего на свете хотела, чтобы этот мужчина мне «надоедал». Ужин, свечи, отглаженная рубашка и приятный запах, слова, которые мечтает услышать каждая женщина. Ему нравится, что я не могу разобраться с его телевизором! Я перебирала в памяти каждое его слово и жест, словно те были драгоценностями. Они и были дороже всех сокровищ мира. Но главе моей жизни, посвященной итхисам, «Азаик» и Александру Дарку пора заканчиваться. И от того было еще более горько. Раздался звук проворачивающегося в двери ключа.

— Утенок! Это я, — она назвала меня давно забытым детским прозвищем. А потом вошла в комнату и увидела мое зареванное лицо.

— Ничего хорошего от этих итхисов ждать нельзя. Что он натворил? — она уперла руки в бока, готова разорвать Александра на мелкие клочки. Видок у меня действительно был тот еще. Поток слез, полившийся из моих глаз в такси возобновлялся, стоило мне только подумать о том, что совсем скоро я больше не смогу с ним видеться.

— Признался мне в любви, — прогундосила я и заревела. — Но он умрет, если мы будем вместе. А я, я не вынесу. — я захлебывалась слезами в самой настоящей истерике. Вера растерянно гладила мои волосы, не находя слов. Она никогда не видела меня в подобном состоянии, я и сама не помню, чтобы хоть раз выла словно раненный зверь и не могла остановиться. Даже когда пропала мама, слезы быстро сменились холодной яростью. А сейчас меня словно на куски раздирало, стоило мне подумать о том, что я буду вынуждена его покинуть. Вера заварила один из своих успокаивающих сборов, дала мне чашку. А я рассказала про все, что он для меня сделал и когда говорила это вслух, то сама едва могла поверить своим словам.