— Что же ты со мной делаешь, малышка? — спросил он, кажется, скорее себя, чем меня. Аэрто избегал на меня смотреть, его руки лежали, плотно прижатые к коленям. Я все также стояла у окна, рассматривая море.

— Хорошо провожу время, — как можно беззаботнее ответила я. А что я могла ответить? Я не могла злить Аэрто, он и так болезненно воспринимал мое желание отправиться домой. — Как и ты, солнышко.

— Мне нравятся ласковые прозвища, которыми ты меня награждаешь. Раньше бы это вывело меня из себя, но как ТЫ говоришь, нравится. — Аэрто провел рукой по длинным волосам. Значит и «поросеночек» не сработает. Черт. Черт. Черт. Меня между тем тянуло к старому креслу, в котором располагался мужчина. Аэрто вытянул длинные, невозможно длинные ноги, стройные до худобы. Сейчас я заметила, что почти что слишком стройные. Что-то было в этих ногах неправильное, скрытое за дизайнерскими брюками. Да и в лице. Какая-то неуловимая деталь выдавала, что и Аэрто был результатом брака дальних родственников, а, может, и не столь дальних.

— Дети Луны. Это ведь из-за кровосмешения…

Аэрто кивнул.

— А родители знают, на что обрекают себя и их?

Снова безразличный кивок. Во мне же нарастал гнев. Аэрто какой-никакой принц. Он должен заботиться о подданных. А он здесь развлекается со мной, да «носик припудривает».

— Сохранение древней крови имеет свою цену, — добавил мужчина, окончательно выводя меня из себя. — Дети Луны были и раньше, но сейчас их стало больше. Поэтому отец придумал этот танец у фонтана и другие способы одобрения. Нужно, чтобы аристократы полагали рождение Детей Луны честью, иначе они могут испортить старую кровь.

Я пожалею о том, что сорвалась. Наверняка пожалею.

— Это сомнительное оказание почестей нужно прекратить. Нужно объяснить людям, что так неправильно. То, что я увидела сегодня: ваши законы, обычаи, отношение к людям. Аэрто, это ужасно!

Ответом на мои слова стал короткий смешок.

— Ты увидела бедность? Унижения? Ты видела кого-то несчастным? — белесая бровь изогнулась. Аэрто говорил короткими фразами, он делал паузы между ними, приглашая меня обдумать его слова. Я видела сегрегацию, но все казались довольны положением вещей. Видела людей, к которым относились как к красивым вещам. Их берегли и лелеяли, но навряд-ли уважали. Но и эти люди выглядели довольными своим положением. Я видела красивые деревни, великолепный центр города, ухоженные леса. Даже окраины города лучились благополучием. В ответ на вопросы Аэрто я лишь могла глотать воздух и молчать, словно выброшенная из воды рыба.

— Но Дети Луны… Вы же вымираете.

Рука принца подлетела ко рту, но он мужественно себя сдержал. Я уже неоднократно замечала, что у его Высочества есть абсолютно не царственная привычка грызть ногти. Аэрто лишь усмехнулся, мол «ты все равно не доживешь до того момента, когда мы вымрем». Срок отмеренной ему жизни как минимум в два раза превышает мой, даже если я доживу до преклонного возраста. А Дети Луны? Они также живут необыкновенно долго или же болеют чаще итхисов?

Я вздохнула. Аэрто воспринял мой вздох, как капитуляцию. Его я ни за что не смогу убедить, что его страна, не рай на земле. По крайней мере его личный рай.

— Не забивай свою хорошенькую голову политикой. С этим я разберусь сам. Ты мне нужна, Кира. — он раскинул объятья, уверенный, что я в них нырну. Какой-то части меня бы этого хотелось. Не думать. Раствориться в животных инстинктах. Но нет. Хватит. Секс нам не надоедал, а затягивал словно трясина.

— В каком качестве? Пополнить твой гарем? Стать одной из восхищённых дурочек? — на самом деле я не считала женщин из гарема Аэрто дурами. Не в большей степени, чем себя. — Сколько их там у тебя? Десять? Двадцать?

Вспышка показной ревности эффекта не произвела. Аэрто вдруг щелкнул себя по лбу, потрясаясь своей забывчивости.

— Девочка, завтра здесь никого не будет. Я еще не распустил гарем только потому, что забыл о нем. Я же встретил свою Искру, зачем мне кто-то еще?

— Я не…

Договорить я не успела. Когда он этого хотел, то двигался удивительно быстро. Его губы накрыли мои в требовательном поцелуе. А кто я такая, чтобы отказывать ему?

***

В этом сне я была обнажена. Ветер хлестал по голым плечам и спине, словно наказывая за что-то. Но самым страшным в этом кошмаре была темнота. Я не понимала даже где низ и верх, словно парила в вакууме и не знала, за что схватиться, чтобы обрести равновесие. Темнота и одиночество душили меня, казалось, тьма вот вот заползет мне в рот, польется из ушей и носа. Задушит меня, заполнив собою легкие. Я беспомощно боролась с тем, что не могла увидеть, пока в безмолвной агонии не коснулась рукой чего-то материального.

Из темноты выполз мой змей. Мой молчаливый хранитель рассекал ее словно серебристый нож. Его кожа светилась, она отгоняла густой черный туман, сковавший мои руки и ноги.

«Забери меня, забери меня, забери меня» — я хватаюсь за морду огромного змея, смотрю в его глаза. Зверь кивает головой, словно понимает. «Скоро» — шипит он мне в ответ. Я целую холодную кожу. Он нужен мне. Почему он оставил меня? Или это я покинула его…

***

Я очнулась на полу в кабинете Аэрто, видимо во сне я откатилась от него, каким-то образом расцепив крепкие объятья, в которых он меня сжимал. Царила глубокая ночь. Принц был как и я обнажен. Он раскинул руки и выглядел безмятежным и очень красивым. Свет Луны серебрил его белую кожу, падал на брови и волосы, превращая их в подобие снега. Сравнивая себя и его, я посмотрела на свои руки, они выглядели болезненно желтыми. Мне свет Луны не идет.

Осторожно, не касаясь мужчины, я накрыла его пледом, сорванным с кресла, а сама выскользнула в темноту коридоров. Нужно найти кого-нибудь, чтобы Аэрто уложили на кровать. Простудится еще, а меня потом обвинят в намеренном вредительстве короне.

Я отправилась в сторону обеденного зала, на нижних этажах должна быть прислуга.

— Эй! Есть кто-нибудь?

Мягкий свет от малочисленных вмонтированных в грубую кладку ламп едва справлялся с освещением коридоров. В обеденном зале было не намного, но все же светлее за счёт массивной хрустальной люстры над длинным полукруглым столом. Приметив спину управляющего я вздохнула от облегчения. Этот выцветший старик готов был ради принца расшибиться в лепешку.