Очнулся среди ночи, когда меня деликатно и при этом весьма решительно потрясли за плечо. Я продрал глаза и воззрился на двух молодцеватых господ: армейского майора и типа в штатском, показавшегося невесть с чего смутно знакомым.

Именно он и спросил:

— Линь?

— Он самый, — подтвердил я, мотнув головой, и добавил: — Линь. Пётр Линь.

— Идём. Надо поговорить, — объявил майор с необычайной прямолинейностью.

Не могу сказать, будто у меня ещё окончательно не прояснилось в голове, просто решил потянуть время, вот и спросил:

— О чём же?

— Есть несколько вопросов о твоём пребывании в «Астории», — пояснил тип в штатском. — Альберт Павлович сказал, ты сможешь нам помочь.

Судя по выражению лица майора, он полагал такие пояснения совершенно излишними, но всё же не стал отпускать комментарии на сей счёт и лишь сделал приглашающий жест.

— Идём!

Я спрыгнул с подоконника и покачнулся, но сразу переборол головокружение и принялся лавировать между лежанками раненых, только двинулся при этом не в указанном направлении, а в противоположном.

— Нам не туда! — резко окрикнул меня майор.

— Господа! — устало вздохнул я, обернувшись. — Я вас первый раз в жизни вижу, уж позвольте не поверить на слово. Проверка много времени не займёт!

И не слушая возражений, я отправился на поиски куратора, но со своим последним утверждением угодил точнёхонько пальцем в небо: попасть в кладовку, куда поместили Горского, оказалось совсем не просто. Точнее — не получилось вовсе.

Усиление режима я отметил сразу, как только поднялся на третий этаж — прямо на лестничной клетке там расположились трое пехотинцев и вохровец с нашивками младшего сержанта. Они бы точно завернули меня обратно, если б не майор и его спутник. Караул мне препятствовать не стал, но вот у двери кладовки толпилась публика совсем иного полёта. Помимо двух операторов в синих шинелях ВОХР, ошивались там штаб-офицер этого же ведомства в майорском чине, бравый усатый каперанг, армейский подполковник и представительный господин в штатском. Наособицу стояли несколько обер-офицеров — не иначе ординарцы, — и если через них я прошёл беспрепятственно, то прорываться дальше не рискнул и рявкнул, опередив уже двинувшихся наперехват операторов:

— Альберт Палыч!

Сказать, будто ко мне разом оказалось приковано всеобщее внимание — не сказать ничего, но и плевать на самом деле. Да, пальто безбожно перепачкано, а пиджак и сорочка кровью залиты, ещё и лицо разбито, только не в том я состоянии и настроении, чтобы своего неподобающего вида смущаться.

Из кладовки выглянул Альберт Павлович, и я выпустил уже набранный в лёгкие для нового крика воздух, кивком указал на своих сопровождающих. Куратор тоже кивнул, только в отличие от меня утвердительно, и молча скрылся внутри.

Дверь он приоткрыл нешироко, но и так удалось разглядеть сидевшего на стуле у кровати Горского лобастого господина средних лет. Я узнал Севастьяна Баюна — большого человека в социалистической партии, — заодно вспомнил, при каких обстоятельствах видел вознамерившегося опросить меня типа в штатском. В прошлый раз он щеголял мундиром с нашивками высокого полицейского чина, а тут, выходит, переоделся. И правильно сделал, пожалуй. С полицией мы нынче не дружим.

Впрочем, забивать себе этим голову я не стал, развернулся и сказал:

— Ведите.

Опрашивать меня взялись не где-нибудь, а в кабинете главврача. Тот в любом случае пустовал, так что расположились со всем комфортом. И хоть секретарши в приёмной не оказалось, почти сразу какая-то замотанная медсестричка принесла мне стакан сладкого чая и пару вафель.

— Приступим! — объявил майор.

Он достал из планшета тетрадь и перьевую ручку, полицейский в штатском вооружился блокнотом и карандашом, а я делиться с ними угощением не стал, откусил кусок вафли, прожевал и запил чаем, после кивнул.

— Давайте!

Ну и приступили. Интересовало моих собеседников решительно всё: обстановка вокруг «Астории» и непосредственно в самой гостинице, численность и состав её обитателей, порядок несения ими караульной службы, настроения среди слушателей Общества изучения сверхэнергии и лица, эти настроения определяющие. Связи и характер сотрудничества с мятежниками, присутствие интервентов из добровольческого корпуса, наличие внутренних противоречий и причины их вызвавшие. А ещё — всё то, на что обратил внимание во время перемещения по занятым мятежниками кварталам.

Об оперативной обстановке преимущественно расспрашивал майор, полицейский в штатском перехватил инициативу, когда зашла речь о реакции Леонтия Горского на моё сообщение об опознании тел пропавших операторов. Я счёл, что Альберту Павловичу видней, поэтому рассказал обо всём без утайки. О вылазке в доходный дом, стычке с Ельским и захвате его иностранной сообщницы, последующем совещании в «Астории» и выезде с целью чьего-то экстренного потрошения.

— Знаешь, кого они собирались захватить? — уточнил полицейский.