Никто так и не сказал ей, что Савва и есть её сын. Но, похоже, это уже и не требовалось. Альбина сама догадалась, что к чему, анализируя наши с «Демидычем» перешёптывания и виноватые взгляды.

— Значит, он любит смотреть на аварии? — она чуть приподняла брови, обращаясь скорее к занавескам, чем ко мне.

— Любит.

— Тогда отведите меня на эту улицу. Я подожду его там. Уж что-что, а ждать я умею.

***

— Думаешь, у неё выйдет? — спросил «Демидыч», в десятый раз за последние три минуты оглядываясь на Альбину. Она сидела у столба с фотографией Саввы. Как обычно обняв руками колени и прижавшись спиной к опоре. Хорошо, хоть не пела и пальцами не щёлкала.

— Понятия не имею, — честно сказала я, — но ей достанется. Он не любит, когда кто-то из призраков ходит на его территорию. Он считает себя королём, а улицу Братьев Райт до перехода, возле которого меня сбили, своими владениями. Она новичок, и…

— Вряд ли она бросится к нему с объятиями и криками: «Я твоя мать…»

— Вряд ли…

— Думаешь, он сейчас возьмётся за твоих? В отместку?

— Не знаю. Я уже ничего не знаю. Савва странный, но, может, Альбине удастся держать его подальше от нас. Он многое умеет, а она хочет учиться всяким таким штукам. Это может ему польстить. Савва ведь всего лишь самодовольный ребёнок, который мечтает о пьедестале и куче поклонников. Но я не могу обещать, что он снова не появится в твоём доме и не начнёт тебя мучить…

— Знаю… — «Демидыч» остановился и, преградив мне дорогу, впервые с момента нашего знакомства широко и по-доброму улыбнулся. — Даже жалко расставаться с тобой.

Тяжело вздохнув, я посмотрела на его руки. Абсолютно пустые руки.

— Ну и где телефон? Опять забыл… Идёшь и разговариваешь сам с собой.

Он пожал плечами и почесал нос. Чувство вины в нём мои слова явно не вызвали.

— Когда суд?

— Не спрашивай, — на этот раз на Альбину посмотрела я. Она сидела на том же месте и внимательно следила за дорогой.

— И всё же.

— Первого ноября.

— Значит, чуть больше недели осталось.

— Ага. — Выдохнула я и опустила взгляд на свои ноги. У меня язык не поворачивался попросить его выполнить свою часть сделки.

— Послезавтра приходи. Подумаем, как быть.

Я кивнула, но послезавтра «Демидыч» пришёл ко мне сам…

***

Всё началось с папы. В дверь позвонили спозаранку. Он стоял на пороге нашей квартиры в половине девятого или около того. Видимо, проводил тётю Глашу на поезд и решил зайти к зятю. Если Ромка и удивился, то виду не подал. Налил ему чай и сделал два бутерброда, один из которых умял сам.

— Тебе на учёбу не надо?

— К третьей паре.

— Это хорошо. — Папа потёр подбородок и выпил полкружки залпом. — Спасибо, что встретил Глафиру.

— Вы уже благодарили.

— Ещё раз не помешает. — Папа встал и, подойдя к раковине, сполоснул кружку. — Я не приду на ноябрьское заседание.

— Почему?

— Не хочу.

— Жаль. — Ромка тоже встал и вплотную приблизился к папе. — Подписчики собираются весь день стоять с плакатами и её фотографиями возле зала суда. Жаль, что родной отец…

— Я тебе уже говорил, — в голосе папы зазвенела сталь, — что не поддерживаю то, что вы развели с Костей. Не по-людски это.

— А что по-людски? — Глаза у Ромки вспыхнули, на шее заходили желваки. — То, что она в могиле лежит, а он спокойненько в университет с водителем ездит.

— Если ты его засадишь, она не воскреснет.

— Зато я буду знать, что одним уродом на свободе будет меньше.

Папа попятился назад и с силой потёр левую половину груди. Перед глазами замелькала вчерашняя сцена на проспекте Декабристов: он и тётя Глаша, заваривающая чай на травах со словами: «Не бережёшь ты себя, Коля! Нисколько не бережёшь. Тебе бы в санаторий…»

Да, права тётя Глаша. В санаторий, а не в суд…

— Ладно, Николай Андреевич. — Ромка нарочито спрятал руки за спину, когда папа протянул ему правую ладонь. — Защищайте, кого хотите.

— Он не виноват.

— А по моей версии виноват. Виноват, потому что за руль без прав сел, потому что двести километров в час гнал, потому что на светофоре не остановился. Я никогда не забуду, как её на «скорой» в морг вёз. А Вы?

— Ты даже понять не хочешь…

— Да куда уж мне. — Ромка усмехнулся и стал чем-то похожим на Савву.

Папа открыл кран, плеснул в стакан воды и снова залпом выпил его, а затем тяжело опустился на стул.

— Наташа…

Новый звонок в дверь не позволил ему закончить. Ромка выругался и пошёл открывать. Даже в глазок смотреть не стал. Наверное, ждал Костю.

Только на лестничной клетке стоял не Костя, а «Демидыч». Красный как рак, взъерошенный и с открытой газетой в руках. С той самой газетой.

— Я ничего покупать не буду, — Ромка попытался захлопнуть дверь, но «Демидыч» вовремя вставил ногу в проём.