— Мама, это моя девушка, Виолетта, — весело объявил он.

Пальцы моих ног скукожились от ужаса в холодных ботинках. Анна Дмитриевна точно сейчас придушит меня мокрым кухонным полотенцем…

— Д-девушка? — реснички обалдевшей женщины беззвучно и оскорбленно изобразили аплодисменты. Да, это вы ещё с бабушкой не здоровались… — А разве… Разве она, — пренебрежительно фыркнула женщина, — не твой преподаватель по "релейной защите электрооборудования электрических станций, сетей и систем"?

Охренеть! У меня студенты понятия не имели, как дисциплина называется. А тут…

Я польщенно опустила уголки губ.

— Да, это тоже, — очаровательно нахмурившись, Лекса стряхнул кудряшки со лба. — Откуда знаешь?

Мы — все трое — многозначительно переглянулись, словно за партией в покер.

— Да так, — зло махнув тряпкой, мама Муратова, перекрестила руки. — Хотела в интернете посмотреть фотографию. Что за сучка запорола тебе красный диплом…

Уф… В груди всё похолодело. Обычно я смеялась над такими мамашками, пытающимися вытряхнуть из меня душу на кафедре. Но в этом случае я как бы была с ней… Согласна. Запорола сучка диплом.

Почти так я себе и представляла наше знакомство. Не хватало дежурной кареты скорой и наряда полиции по бытовым убийствам.

— Мам. Повежливее, — Лекса чуть тревожно покосился на меня, проверяя признаки жизни.

Но я была крепким орешком. Грецким — сморщенным, невкусным и в неприступной скорлупке. Сквозь неприязнь, стянувшее лицо и здорово приведшее меня в чувства, я кисленько улыбнулась, но встрять так и не решилась.

— Сынок, куда уж вежливее, — что, даже ещё не начинали? — Проходите, пожалуйста, Виолетта Сергеевна.

Учтивая мама посчитала нужным обратиться ко мне "на вы" и указала на пол, на котором сверкали осколки стекла.

Гостеприимненько.

Я растеряно опустила взгляд на острый кусочек у моих ботинок, на которых уже растаял снег, превратившись в грустную лужицу. Может, Лекса прав? Зря я сюда притащилась… Семестр пропусков, тройка за экзамен. Пара репетиций и всего пятый день отношений — так себе набор, чтобы впечатлить его маму.

Доведя нас двоих до крайней степени неловкости, невозмутимый Муратов подхватил меня за талию, с хрустом прошёлся по стеклу и поставил меня на чистый пол прямо в уличных ботинках. Я отшатнулась от него, потирая ребра и не желая принимать заботу на глазах у матери. Мои непослушные руки нервно переплелись, хотелось за них спрятаться. У Анны Дмитриевны медленно раскрылся рот.

— Идите обе в гостиную. Я уберу и встречу кое-кого. Потом вернусь.

Лекса сбросил свои тапки и скрылся в глубине квартиры.

— Кого ещё мы ждём? — сбитая с толку женщина с подозрением обратилась ко мне. Очевидно, легче спросить меня, чем её упрямого сына. — Вы ещё и с прицепом?

Я поперхнулась. Детей у меня, конечно, не было, но резко захотелось привести какого-нибудь чужого ребятёнка с улицы, чтобы мама не кидалась громкими фразами.

Анна Дмитриевна прошла в комнату. Я торопливо стянула ботинки, схватила тортик и двинулась следом, но обнаружила, что она села в кресло, почти у самого балкона и напряженно вцепилась в сидение. Я нехотя опустилась на край дивана в противоположном конце, и уложила гостинец на стеклянный столик. Анна Дмитриевна демонстративно на него посмотрела и закатила глаза.

Согласна, вместо торта нужно было принести юридически заверенную справку об окончании Лексой университета с красным дипломом.

С несколько минут из прихожей слышался неприятный хруст и скрежет об пол стекла.

Анна Дмитриевна не выпускала из рук тряпичное полотенчико, теребила его, зло насупившись. И всё равно было видно, какая она красивая. Даже с таким вредным лицом. Если дети и правда выбирают себе спутников жизни, похожих на своих родителей внешне, то рядом с Лексой должна была находиться не я, а звезда модельного подиума. А если по характеру… Ну тогда многое становится на свои места.

Мы молчали уже слишком долго, и напряжение постепенно утихало.

Становилось даже скучно.

— И что он в вас нашёл? — не поверите, тоже сижу и рассуждаю над этим вопросом… — Вы же старше его на… Десять лет? На пятнадцать? На сколько?

Моя попа сжалась, когда синие злые глаза впились в меня требовательным взглядом. Лучше бы продолжала делать вид, что меня не существует… Глупо было надеяться избежать этой щекотливой темы, когда как сама я ей просто убивалась.

Ладно, врать бесполезно. Но вообще-то, я не так плохо выгляжу!

— Мне всего двадцать семь.

— Ясно, — равнодушно хмыкнула белокурая женщина, но тут же мученически спрятала лицо за ладонью. — Вы совратили моего сына…

Тут бы я поспорила!

Шуточки-шуточки… Но пакостное уныние заползло между ребер. Я поджала губы и отвернулась, не желая искать оправдания.

Мне приходилось достаточно неловко в этих стенах. Я как будто насильно вторглась на её территорию, где по особым правилам стояли вазочки, ни единая пылинка не смела садиться на лакированную мебель без разрешения его матери, и от натертого пола белые носки становились ещё белее.