Закипела вода.

— Сильно голодная? — Иришка беззвучно кивнула, и по ее щеке покатилась слеза. У меня защемило в груди…

Я приподнялась, сыпанула в сковороду все пельмени, что оставались в пачке, подсолила воду и медленно обернулась в сторону подруги, которая уже тихонько дрожала от слез. Ох…

— Ладно, Ир… Знаешь что? Давай, ты поможешь мне составить лекции. Это же несложно вроде? Я просто дам тебе три книги, а ты напечатаешь самые важные моменты… А я пока займусь курсовыми. Может, и спать успеем лечь сегодня?

Знаю, ей было трудно. Но Иришка вдруг воспряла: у неё под руками лежала салфетка. Девушка бережно ее разгладила, проглотив тугой ком и благодарно улыбнувшись. А затем она смачно высморкалась в эту бедную промокашку.

Может, мне было и трудно решиться отдать часть своих обязанностей Ире. Что касается любимой работы, даже во время аврала я гиперответственная жадина, но ее улыбка того стоила. Надеюсь, не пожалею об этом… Внутренняя жаба сомкнула свои скользкие лапки на моём проурчавшем желудке, и неприятно пощекотала меня.

— Значит, сейчас поедим и сядем издеваться над твоими "шакалами", — сквозь слёзы она заговорщически ухмыльнулась алыми губами. Что за помада у неё? Ни иней, ни слюни ни по чем.

Жабонька снова напряглась. Ну-ну! Это всё же были мои студенты — мне над ними и злорадствовать.

— Да-а, — я слила из сковородки дымящийся кипяток в раковину, выдавила остатки кетчупа прямо поверх пельмешек и поставила свои труды посреди стола. — Приятного аппетита.

Нельзя жадничать, когда Ирка сама напросилась помогать. Если… Хотя почему "если"… Она плохо составит лекцию — это всё же лучше, чем ничего. Завтра я сориентируюсь на месте, но главное, чтобы было в чём ориентироваться…

Мы оттрапезничали и уселись в спальне за стол, придвинутый к кровати. Ноу-хау для работников образовательной сферы: работаешь сидя, потом откидываешься, засыпаешь. С утра поднимаешься — и ты уже за работой. Так, по мнению Министерства образования, и должен быть составлен график преподавателя.

Иришка завязала свои яркие кудри на макушке, смыла грим успешной женщины, оставшись в одних веснушках, накладных ресницах и светлой грусти — пожалуй, только в школьные годы доводилось видеть её естественную красоту. Я тоже умылась, стараясь лишний раз не сталкиваться с раскрасневшимися глазами в зеркале. Завтра будет ещё хуже. После непродолжительных объяснений Ира обложилась учебниками для профессионального образования, пытаясь одной парой глаз читать одновременно все три захватывающие истории об автоматизации производственных процессов, а я полностью растворилась в подогнанных неграмотных расчётах. Но спустя каких-то полчаса…

— Знаешь… Ты рассказывала мне кучу весёлых историй о том, как ставишь студентов на место. Я так смеялась… — Иришка проследила, как я перечеркнула очередной бред жирными пачкающими чернилами. К чему это она клонит? С подозрением я покосилась в сторону зевающей девушки, продолжающей лепетать поверх смачного зевка. — Но даже думать страшно, каково им на самом деле. Да ты просто… Изверг. Стерва какая-то.

Пытается поднять настроение, приятно.

— Супер, но не льсти мне.

— Это не льща… — Иришка хохотнула, но выглядела почему-то серьезнее, чем я привыкла. — С Лексой ты уж больно жёстко обошлась.

Да что вы говорите?

— Как следует.

— Кажется, он кого-то тебе напомнил… — Иришка заискивающе сощурилась в свете настольной лампы. Первый рабочий день в жизни у человека, котелок вскипел, вот и несёт всякую чепуху. Я торопливо перелистнула, кажется, страницы три вперёд, не заботясь о правильности их содержания.

— Кого? — перед самой собой сделала вид, что не понимаю, о ком речь. Ко вниманию, сосредоточенному на формулах, вдруг начали подкрадываться красочные мысли о былых событиях, но я тряхнула головой, не желая даже шёпотом ощущать выученное имя на своем языке. Успешно. Я его забыла, и это не может не радовать. Я удовлетворенно хмыкнула. — Эта твоя Кудрявая Башка дверью хлопнул перед моим носом, надерзил. Вообще-то. Я не позволю подвергать сомнению свой авторитет. Если кто-то увидит, как я дала слабину, они ошибутся на мой счёт.

— Пускай ошибаются. Придут на экзамен и осознают в квадрате, что ошиблись. Ещё веселее проучить студентов, потерявших бдительность, — Иришка недоумевающе пожала плечами, а затем грустно опустила голову. — Я, в принципе, знала, что ты честно не ответишь. Но если бы я увидела в толпе человека, похожего на Стаса… Тоже бы над ним… Надругалась! — теперь было трудно смотреть на курсовую. Я не сводила взгляд с вновь сверкающих слезами зелёных глаз подруги. — Не хочу разводиться… Боже! Я люблю его.

Иришка горько заплакала. По моей спине прошлась холодная лавина мурашек, спустившаяся с плеч на бедра, и я неловко выдала:

— Тебе не холодно? Давай включу обогреватель, — не зная, куда деться, я вскочила из-за стола и задела коленкой столешницу. — Чшааа…

Всё равно лучше, чем видеть, как Ира страдает. Я не знала, чем могу ей помочь…

— Давай, — она душещипательно всхлипнула.

Потирая ноющее от боли колено, я прошлась по застеленной кровати и вытащила из-под неё небольшую тепловую пушку. Ночью нас не спасут даже заклеенные окна.