В офисе уже несколько недель витало нервное напряжение. А в последние дни так и вовсе все как будто с ума посходили. Мы ещё не успели отойти от несчастного случая и похорон, как Натан сначала огласил завещание, а потом и сообщил о скором приезде той, кто должна была стать новой совладелицей. Какая-то столичная девчонка из Европы, о которой Нат почему-то не рассказал ровным счётом ничего. Хотя, если честно, мне было глубоко начихать, как её зовут, и откуда она. Меня больше волновало, собирается ли она оставаться хозяйкой или будет продавать долю своего отца.

Второе было бы идеальным вариантом для всех нас. Для компании, считающейся семейным бизнесом. И пусть бoльшая часть наших рядовых сотрудников не была родственниками, но, работая столько лет вместе, мы уже давно стали одной большой семьёй. И нам совсем не нужен был чужак, который наверняка начал бы диктовать свои правила, кем бы он ни был. Даже если это дочь Паскаля. Она ничего не знала ни о нашем городе, ни о специфике работы, ни о нас самих. И сейчас все наши хоть и любопытствовали, но переживали о том, что раз она приезжает, пусть только ради дома отца, то может захотеть наведаться и к нам. Они не знали, как к ней относиться. Как к дочери близкого друга, или как к человеку, который устроит нам большие перемены.

Меня же бесило, что из-за этого нервного напряжения и неизвестности, никто не мог нормально работать. А у нас были сроки. Мне предстояло разобрать готовый дом и загрузить его в тягачи, чтобы отправить на территорию заказчика, а моя команда то и дело отвлекалась, обмусоливая одну и ту же тему.

Нужно было потерпеть. Всего несколько дней. Нат сказал, что она прилетает сегодня, значит, через два дня всё это закончится. А сейчас я должен был решить вопрос с подставками для пил, чтобы Джошуа мог вырезaть ровные зазоры. Для этого я и отправился к нашему слесарю, который, как я надеялся, сможет мне в этом помочь.

Заехав в центр, я сбавил скорость, а через пару улиц остановился у кофейни. Приезжать к Майку с просьбой, тем более срочной, и без кофе было чревато получением отказа.

Уже садясь обратно в машину, я зацепился взглядом за девушку, выходящую из такси на противоположной стороне улицы. Меня привлёк цвет её волос – пепельно-серый, стальной. У нас такие редко встретишь. Наши девчонки больше предпочитали натуральные цвета.

А потом незнакомка на мгновение обернулась, а меня словно огрело бревном по голове. Полин? Здесь? Нет, это не могла быть она. Не в этом маленьком городишке в противоположной от Франции части света. Просто похожа. Но как-то уж слишком.

Я даже не успел толком её разглядеть, когда в кармане настойчиво затрезвонил мобильный, и я отвлёкся, а когда снова поднял голову, прикладывая телефон к уху, девушка исчезла, как будто её и вовсе не было.

– Да, Джош, – рявкнул я, ожидая очередной неприятности, и плюхнулся в свою машину, заводя двигатель. А потом скрипнул зубами, раздражаясь ещё больше от новости, что перестал работать кран на стройплощадке. Теперь мне предстояло разбираться ещё и с этим.

Давно нужно было сдать эту колымагу в нормальный сервис на полное техобслуживание. Вот только заказы шли один за одним, и лишиться единственной подъёмной силы даже на месяц мы не могли. Приходилось вечно что-то шаманить самостоятельно. Как будто мне больше заняться нечем. Но Рассел упорно отказывался выделять деньги на ещё один кран, хотя все остальные давно были согласны, что это нам необходимо. И хотя по факту я уже года три как стоял у руля, дядя, как основатель компании, имел право наложить вето на любое, даже коллективное решение.

Закинув кофе Майку, который недовольно побурчал из-за сроков, но всё-таки согласился мне помочь, я на предельной скорости рванул обратно на площадку. А в голову снова пришли мысли о Полин. С чего вдруг вообще? Я не вспоминал о ней уже несколько лет и не собирался этого делать. Слишком уж сложно оказалось избавиться от всех тех чувств, что вызывала во мне эта своевольная красотка, которую мне хотелось связать и хорошенько отшлёпать. И не только.

Гадство, даже сейчас от одного воспоминания о том, что мы с ней вытворяли, в широких рабочих штанах становилось тесно. И от мыслей о том, как бы я наказал её за тот побег.

Дёрнув головой, я постарался избавиться от дурацкого наваждения и эмоций того утра, накрывших меня столь внезапно. Да с чего я вообще вдруг начал о ней думать? Но перед глазами уже мелькали картинки.

Та последняя ночь вдвоём была другой, особенной. Совершенно и бесповоротно. Полин была другой. Или это я смотрел на неё по-другому. Хотел поговорить, узнать, что она обо всём этом думает, но она просто заткнула меня, оборвала. А я не смог сопротивляться, захваченный желанием и её губами, дарившими пьянящее наслаждение. Не мог оторваться от неё, да и не хотел, решив, что поговорить мы сможем и после.

Когда же утром я проснулся один, мне хватило и пары секунд, чтобы понять, что Полин ушла. А вернее одного письма, оставленного на столе в салоне Астреа, несколько строчек которого врезались в память, казалось, навсегда:

«…Прости, что не нашла в себе силы попрощаться. Хотя, наверное, эта ночь была идеальным способом сделать это. Прости, что всё вот так. Но для меня это зашло слишком далеко. Я не знаю, когда это случилось, и как я позволила этому произойти, но я влюбилась. Просто потому что ты невероятный. Вот только ни тебе, ни мне это не нужно. Да и с нашей ситуацией… после всего, что было… Ты был прав, это невозможно. Но я хотела бы, чтобы ты знал, эти недели, а особенно время наедине с тобой, были волшебными. Ещё ни с кем мне не было так хорошо, как с тобой. И я говорю не только о сексе…»