На контрасте со стыдом, что я испытываю рядом с Ризваном, нагота без него воспринимается как-то иначе.

С минуту я просто рассматриваю себя. Вспоминаю приглушенные мужские стоны и его несдержанно движения, и понимаю, что мое тело, действительно, выглядит привлекательно. Я никогда не видела себя с такой стороны. А теперь… Теперь я точно переродилась, познав ласки жестокого, грубого мужчины.

Моя одежда так и осталась висеть на крючке в ванной комнате. Я возвращаюсь туда, чтобы забрать ее.

Становится интересно, где Ризван хранит свою одежду? Шкафов в комнате нет. Зато есть дверь в противоположном от ванной углу, которую я не замечала ранее.

Любопытство заставляет заглянуть туда. Небольшое помещение оказывается гардеробной. Здесь по обе стороны висят вешалки с одеждой. Дорогой одеждой, и это видно невооруженным взглядом.

С одной стороны классические костюмы темных цветов. С другой — обычная одежда, в которой я видела Ризвана в последнее время. Это футболки, джинсы, несколько толстовок.

Мне вдруг захотелось прикоснуться к его вещам. Сама не знаю зачем.

Возможно, это желание узнать Алаева ближе. Разглядеть другую его сторону.

Мне почему-то кажется, что там, под плотным панцирем из злобы и жестокости он другой. Более мягкий и умеющий сострадать. Иначе бы давно разорвал меня. Я уверена.

Робко поднимаю руку и мягко, осторожно провожу ей по стройному ряду пиджаков. Какое-то нездоровое наваждение.

Я спешу избавиться от него, одернув ладонь.

Вспоминаю о письме Миши Он сказал, что мне передадут какой-то неизвестный мне прибор. Только вот как передадут? У Алаева полно подчиненных, и я уже успела в этом убедиться.

Я постоянно сижу в комнате, и спускаюсь только в кухню. Выходить на улицу желания нет. Уже ни раз я убеждалась, что это может быть опасным, хоть и Ризван разрешил мне передвигаться по территории беспрепятственно.

Мне кажется, тут каждый угол таит опасность. Куда ни глянь.

Лучше продолжать не высовываться, конечно, ведь я очень хочу дожить до своего возвращения домой.

В самом доме, как обычно, безлюдно.

Я иду по коридору второго этажа в одиночестве, пока в поле моего зрения не появляется светловолосый мужчина. Больше даже парень. Высокий, чуть ли не под потолок.

Опускаю взгляд в пол. Любое одинокое соседство с людьми Алаева пугает до чертиков.

Когда мы ровняемся, белобрысый толкает меня в плечо, отчего я почти падаю.

Страх мигом сковывает тело. Еще один неприятный сюрприз, который может иметь ужасные последствия.

Незнакомец без предупреждения хватает меня за руку, чтобы я осталась на ногах.

— Ой, прости, — произносит парень. — Я не хотел задеть тебя.

Мои глаза расширяются от ожидания того, что ждет дальше, но только сейчас я замечаю, что в ладони у блондина что-то есть.

Парень отчаянно толкает эту штуку мне в руку.

Голова потихоньку начинает соображать, но проходит довольно много времени прежде, чем я понимаю, что это и есть тот человек, который должен передать мне устройство.

Сжимаю в ладони непонятную вещицу.

— Все в порядке? — интересуется молодой человек.

— Да-да, — киваю.

Тот больше ничего не говорит. Он просто проходит дальше, куда и шел.

У меня же в груди настоящий ураган. Столько волнения я не испытывала давно. Буквально каждая клеточка моего тела ходит ходуном, трясется и сжимается.

Что делать? Куда бежать?

Решаю пока не возвращаться в комнату. Это будет подозрительно. Вдруг Ризван наблюдает?

Приходится спуститься на первый этаж, чтобы поужинать. Хотя, у меня весь аппетит отбило напрочь. Кусок в горло не полезет.

Вся голова забита теперь предстоящим событием, моим спасением. Тут и радостное предвкушение, и переживание за провал одновременно. Они борются внутри меня, выбивая из колеи.

В кухне, как только повариха ставит передо мной тарелки с ужином, появляется взбешенный Ризван.

Мамочки!

Настя

Я смотрю на лицо Ризвана, перекошенное от злости. Меня целиком оплетает ужас.

Неужели, он узнал? Заметил? Как он заметил? Я и сама не сразу поняла, что мне пытаются что-то передать.

Прибор в моей руке жжет кожу. Буквально воспламеняется в ладони.

Но я все равно продолжаю удерживать его, потому что эта штука — мое единственное спасение.