В ее обязанности на первых порах входило консультирование клиентов по предлагаемым услугам, помощь в работе с системой электронной очереди и обучение «неграмотных» работе с устройствами для получения идентификаторов и паролей.

Банк назывался экспортно-импортным, но в их отделении львиную долю составляли операции с пенсионными счетами. Остальное с точки зрения руководства было как бы приятным, но необязательным дополнением. Поэтому ей постоянно приходилось возиться с ворчливыми, подозрительными, туго соображающими стариками и старухами, что с лихвой компенсировали зарплата, надбавки и еще кое-какие деньги, которые капали на ее карточный счет.

Все рухнуло в считанные дни, когда следственные органы ни с того ни с сего начали фронтальную проверку в отделении. В конце недели ее арестовали, но, допросив, выпустили под подписку. И только гораздо позже, уже в колонии, она окончательно разобралась во всем и поняла, как лихо ее «кинули».

На первом же допросе она порывалась все объяснить следователю, дохлому очкарику. Тот, казалось, слушал ее внимательно и с участием, однако когда он задал вопрос: «Но ведь и вы получали процент?» — Наташа замолчала. На эти деньги наконец-то одели и обули маму, а себе она купила замечательную сумку от «Малберри» — небольшую, элегантную и вместительную, из полированной кожи. О такой она давно мечтала. К тому же тетя Люся звала их в гости, в Хайфу. Однако поездку решили отложить до следующего лета, когда Наташа закрепится на работе, а пока латали дыры в хозяйстве.

К следующей встрече со следователем Наташа усердно готовилась, решив стоять на своем — ведь она полностью доверяла своему начальству. Но тут возник адвокат, нанятый банком к предстоящему процессу, и все пошло по другому сценарию. Этот господин нисколько не скрывал, зачем Устименко послал его к ней. И доводы у него были непробиваемые. «Вас, девочка моя, никто не посчитает злодеем, — адвокат протянул ей стерильно чистый носовой платок, чтобы она вытерла мокрые глаза. — У судей тоже есть дети и внуки. Молодость часто ошибается, за это сурово не карают. Получите от силы три-четыре года…»

Наташа оцепенела и с ужасом уставилась в его непроницаемые глаза: «Но я же… ни о чем таком не подозревала…» Адвокат ее перебил, скупо улыбнувшись: «Голубушка! Вам и не полагалось подозревать. А теперь прекратите разводить сырость и выслушайте меня внимательно…»

Ей было предложено не открывать рта и во всем соглашаться со старшим следователем по экономическим преступлениям Михаилом Олеговичем Фроловым. Фролов этот не зверь, наоборот — человек с образованием, неглупый и не жадный. Смягчающие обстоятельства найдутся. Суд придется пережить, но адвокат постарается добиться, чтобы заседание прошло в закрытом режиме. Особого позора не будет. Наташа выйдет на свободу года через два — это максимум. О ее матери позаботятся.

«Я внятно излагаю? — Холодноватые глаза адвоката излучали уверенность. — Ведь вы не станете осложнять себе жизнь бессмысленным упрямством, Наталья Дмитриевна, не так ли?»

Она все поняла, но все-таки спросила: «Почему я должна вам верить?» — «А вам ничего другого и не остается, — ответил он, пожимая плечами. — Иначе придется терпеть гораздо дольше…»

Она смирилась, приняла условия, однако подписать какие-то бумаги, которые в ту, самую первую, встречу подсовывал адвокат, — наотрез отказалась, чем даже вызвала его уважение. Когда все закончилось, она постаралась забыть их имена, лица и даже ту тихую улочку в центре, где находилось отделение банка и куда она с таким подъемом спешила каждое утро…

Поразительно, ведь она в свои двадцать пять была еще девственницей.

Это пришло ей в голову, когда Валентин, совершенно не заметив, что его гостья всю ночь ни на секунду не сомкнула глаз, около семи утра, позевывая, выбрался из постели и направился в туалет. Наташа осталась лежать, отвернувшись к стене.

Не то чтобы на нее не обращали внимания мужчины. Просто не складывалось. Наташа считалась «привлекательной» — высокая, с узкими бедрами, длинноногая, тонкокостная шатенка с глазами цвета недозрелых каштанов — что-то желто-зелено-карее, меняющее цвет в зависимости от настроений, которым она обычно старалась не поддаваться. Она не любила длинных волос, они ей мешали, но так коротко, под машинку, стала стричься только в колонии.

Первый ее парень, однокурсник, очень нравился маме, во второго — случайного попутчика в маршрутке — она влюбилась с той минуты, когда он с ней заговорил. Но этот симпатичный и смешливый художник совершил роковую ошибку — после первых же поцелуев повел ее знакомиться с родителями. Там Наташа мгновенно поняла, что его мать никогда не допустит, чтобы она вошла в их дом в качестве жены сына.

Они с Гришей встречалась еще примерно месяц — Наташа позировала ему в мастерской приятеля, а потом, пройдя все возможные этапы сексуальных переживаний, предшествующих взаимному обладанию, внезапно исчезла. Что называется — обрубила концы. Григорий отчаянно хотел с ней переспать, но она отказала — не стоило усложнять жизнь ни ему, ни себе.

Третий — и последний по счету — кавалер появился почти сразу, как только Наташа вошла в круг новых служебных обязанностей. В отделении он числился менеджером по связям с ВИП-клиентами, ходил петухом, был старше ее лет на пять и поначалу ей сильно не понравился. Однако этот Игорь так трогательно опекал ее, так сдержанно и умно ухаживал, так сопереживал, когда с нею случилась беда, что она почти поверила, что у нее есть настоящий друг.

Пару раз они ужинали в китайском ресторане, после чего Игорь отвозил ее домой на своей новенькой серебристой «хонде». Он единственный из сотрудников банка постоянно присутствовал на всех заседаниях суда, не сводя с нее печального, слегка телячьего взгляда и время от времени тревожным полушепотом переговариваясь с адвокатом.