— Откуда мне знать уйдут они или нет? — спрашиваю я уже раздраженно. — Но утром их хотя бы видно будет.

Тоха сопит, но ничего не отвечает.

«Если не знаешь, куда идти — стой на месте и жди», — говорил отец.

Ждать следовало тех, кто знал куда идти.

Вот только вряд ли здесь такие найдутся.

С одной стороны сидеть здесь и ждать у моря погоды не худший вариант. С другой же…если эти монстры найдут нас, то мы окажемся в ловушке и станем легкой добычей. Из этой будки даже не сбежать по-быстрому, мы словно заперты в консервной банке. Но если мы выйдем отсюда, то…куда нам идти? К станции возвращаться я точно не стану, велика вероятность, что ничего хорошего нас там не ждет. А если попробовать попасть в жилые дома?

Вспоминаю вид пятиэтажек, окружавших наше маленькое прикрытие.

Кстати, в этом городе ведь должен кто-то жить? Столько домов…в них же кто-то живет? Не могут же эти монстры спать на кроватях и готовить себе утренний кофе на кухне из ИКЕА? Можно попробовать попасть в подъезды. Запрем как-нибудь дверь и будем в безопасности.

В то, что монстры обосновались внутри домов, мне верится с трудом.

Рассказываю свой план Тохе.

— А если подъезды на магнитных замках?

Об этом, признаюсь, не подумал.

— Ты же видишь, что в домах нет света.

— И что?

Чего же ты такой тугодум?

— Раз нет света, то и магнитные замки не работают, — говорю я. — В подъезд попасть не проблема.

— А если свет есть, просто его включать некому?

Тоже возможно.

— Ты не подумай, — начинает он оправдываться, — что я пытаюсь тебе палки в колеса сунуть, нет. Если идти, то идти вместе, но…понимаешь? Хочется все-таки быть уверенным в том, что у нас все получится.

— Если не получится, то вернемся обратно и будем ждать утро.

План «Б» так себе, но хоть что-то на запас.

Мы выбираемся из будки, и я чувствую себя пенсионером со стажем лет в тридцать. Все тело ноет, кости грозятся разломиться напополам. Вокруг нас темно. Настолько темно, что я почти убежден, что нахожусь в закрытой комнате, лишенной света. Но глаза уже давно привыкли к его отсутствию, я вижу очертания окружающих нас домов.

— Пошли, — говорю я Тохе. — Без резких движений и не шуми.

Он кивает.

Ну, я думаю, что он кивнул мне.

Мы медленно выходим с площадки, от каждого шороха сердце из груди готово выпрыгнуть и дать деру. Но я стараюсь не паниковать, Тоха плетется сзади.

Если магнитные замки действительно не работают, то мы окажемся в относительной безопасности. Нужно будет запереть двери и пройти по этажам, убедиться, что на лестничных площадках никого нет. Если хватит духу, постучимся в некоторые квартиры. Может, кто-то откроет и впустит нас внутрь? Было бы замечательно. Но если в квартирах пусто, а по лестницам бродят эти монстры? Один из нас должен будет остаться у входной двери, а другой пойти на разведку. Вот только… Нехорошо, конечно, так думать, но могу ли я доверять Тохе? Не кинет ли он меня, почуяв опасность? Все же мы не друзья, а люди, хоть существа и социальные, в минуты опасности легко становятся одиночками.

— Кость, стой!.. — шипит позади Тоха.

Я останавливаюсь, ощущая внутри ледяной прилив.

— В чем дело?..

— Тихо!..

Я прислушиваюсь. Пульс снова барабанит в ушах.

Ц-ц-ц… Ц-ц-ц… Ц-ц-ц…

Цокот эхом разносится по двору, невозможно понять с какой стороны монстры нападут на нас. И есть ли сторона, бежать в которую безопасно?

Ц-ц-ц… Ц-ц-ц… Ц-ц-ц…

Звук становится громче. Тело немеет от страха.

Какова вероятность, что монстры слепы? Пятьдесят на пятьдесят.

Повезет — слепые.

Не повезет — зрячие.

Себе бы мог и соврать.

— Тоха, куда бежать видишь?..

Секундная задержка, а после тихий вздох — «Вижу».

— Бежим.

Ц-ц-ц… Ц-ц-ц… Ц-ц-ц…

Внезапно в нос ударяет тошнотворный запах аммиака. Двор утопает в цокоте и стонах. Сердце в груди превращается в кусок тяжелого льда, грузом, повисшим в груди еще до того, как ко мне приходит понимание, что нас нашли. Нет, не так. Мы сами себя выдали. Никогда бы не подумал, что в теплое время года может быть так холодно. И я знаю, что кровь в венах остужает страх. Он заставляет скручиваться в спираль желудок, меня тошнит. Но я бегу. И при беге издаю немыслимое количество шума.

Сам не понимаю, как умудряюсь так шуметь.

Ц-ц-ц… Ц-ц-ц… Ц-ц-ц…

— Костя!.. — слышу я приглушенный голос Тохи сквозь бьющие в ушах барабаны пульса.

Он звучит рвано и хрипло.

Я оборачиваюсь, но не вижу его.

— Ты где?! — кричу я слишком громко.

Но осознание этого приходит после того, как я чувствую холодное, склизкое прикосновение к своей руке. Рефлекторно я одергиваю руку и пячусь назад, от едкого запаха слезятся глаза. Ноги спутываются, и земля под ними куда-то исчезает, на смену ей приходит острая боль в копчике, разрядом тока пронизывающая и весь позвоночник.