На это я обычно отвечал, что он совершенно не прав и буквально на днях я закончил написание очередного шедевра под названием: «Технологическая карта механической обработки корпуса редуктора КР — 52 147 М», где не только написал довольно много строк, но и снабдил данное произведение поясняющими эскизами. Причем в отличие, от какого ни будь Льва Толстого почерк, которого никто, кроме его жены, разобрать не мог, мне пришлось писать чертежным шрифтом, чтобы даже самый ушлый фрезеровщик, сверловщик или токарь-расточник не смог превратно истолковать текст и при случае свалить допущенный брак на бедного инженера-технолога, то есть на меня любимого.

И вообще, говорил я, не худо было бы обязать писателей-классиков творить свои нетленки с обязательным использованием именно чертежного шрифта, тогда бы и книги были потоньше, и текст лапидарнее. А что касается Льва Толстого, то есть подозрение, что половину «Войны и мира» написала именно Софья Андреевна. Не в силах разобрать каракули мужа и боясь лишними расспросами прогневить вспыльчивого гения, она просто гнала отсебятину, не без оснований надеясь, что Лев Николаевич, как человек очень умный, книгу свою, да еще такую толстую перечитывать не станет. Судя по девяносто томам полного собрания сочинений, свои уже напечатанные произведения граф не читал. Ему, наверное, было проще написать что-то новое, нежели тратить уйму времени на чтение собственных толстенных книг.

На этом месте приятель мой обычно замолкал, некоторое время, не понимающе, смотрел на меня, а потом, засмеявшись, садился к столу и, налив по рюмке, мы выпивали за здравие очередного властителя дум, если тот все еще был жив, ну или за упокой, если душа его уже покинула сей бренный мир.

А когда к нам присоединялся Владимир Казаков давний знакомый моего приятеля и по совместительству — барнаульский поэт, издавший к этому времени уже пару книжек, то могли и просидеть за разговорами до самого утра, если это была пятница или суббота, лишь бы водки хватило. Эх! Какое было время! Безмятежное и неторопливое.

А потом, моя любимая девушка решила, что хватит нам целоваться на последнем ряду в кинотеатрах или в теплых подъездах. Хватит бояться, что внезапно вернувшаяся от родственников или из церкви её квартирная хозяйка застанет нас за занятием более предосудительным, чем невинные поцелуи. «Пора заканчивать с этой самодеятельностью» заявила она и повела меня в загс.

Так я, из беззаботного холостяка, очень быстро превратился в солидного мужчину, обремененного, хоть и «маленькой, но семьей», что налагало на бедного меня нешуточные обязанности по обеспечению новой ячейки общества всяческими благами.

Через два года после рождения дочери, передо мной остро был поставлен вопрос получения собственного жилья. Во времена, позже названных «застойными», получить быстро квартиру в крупном промышленном центре, рядовому рабочему или итр — квест из разряда мало проходимых. Поэтому, по примеру первого российского либерала, «я взглянул окрест меня» и увидел, что буквально в ста километрах от моего, уже ставшего родным города, достраивается коксохимический завод, где ценным специалистам предоставляют квартиры в течение трех-семи месяцев.

Взяв, в отделе кадров выписку из трудовой книжки, что к моему немалому удивлению, оказалось не так просто, и пришлось прибегнуть к хитрости, я сел в электричку и уже через три часа сидел перед главным механиком Коксохима. Серьезный рыжеватый мужчина просмотрел по бумажке мой довольно извилистый трудовой путь, покрутил в руках диплом политеха, потом поспрашивал немного о моей нынешней работе, о семье и, покопавшись в толстой кипе чертежей лежащей на приставном столике, подал мне два, сказав посмотреть чертежи и прокомментировать. Сам же снова занялся просмотром, каких то бумаг.

Никак проэкзаменовать меня дядя хочет. Ну-ну. Развернув чертежи, ничего особенного не увидел. Обычная зубчатая передача, да еще прямозубая. Зубчатое колесо большого диаметра задано без отрицательного смещения, следовательно и шестерня тоже без смещения но уже положительного. Внутренний диаметр шестерни был коническим и без шпоночной канавки, ее просто невозможно было продолбить не вскрыв деталь с одного конца.

Минут через десять механик положив на край стола подписанные документы, обратил свой взор на меня. Я не стал тянуть кота за хвост:

— Не знаю, чем руководствовался конструктор, но по мне так шестерня ослаблена и будет ломаться. Нужно было рассчитать смещение, то есть корригирование, тогда можно не изменяя ни передаточного числа, ни межцентрового расстояния, увеличить диаметр шестерни, после этого она проработает гораздо дольше.

— А если не делать корригирования?

— Можно шлифовать зубья или попытаться накатывать, а если не начем, то шлифовать хотя бы впадины между зубьями, чтобы убрать микротрещины после фрезы и закалки. Хотя, думаю, это мало, что даст. Можно еще попробовать изготовить шестерню из более прочной стали, нежели чем 40Х, на вскидку не скажу нужно поискать в справочнике.