Заунывная песня, несущая древнее заклятие-оберег полян, подхватывалась теми, кто знал её.

Мёртвые вставали из-под земли отовсюду. Подрагивающей походкой тянулись вдоль улиц, проходили сквозь стены. Цеплялись за людей и тащили их за собой.

Чадили факелы, в свете их мелькали люди. Князь ожесточённо, словно в забытьи, рубил и рубил безжизненные тела, которые вставали и вставали перед ним. И шептал, шептал слова древней песни:

Ши ангаларх, дра ангаларх

Ил Драисиве, ил Драисиве…

…в Драисиве – город мёртвых, навсегда отправляя одного за другим своих врагов. Ему вторил Ольсинор.

Первые лучи солнца коснулись крыш города, когда с нашествием мертвецов было почти покончено. Но измученные бессонной ночью жители города и те, кто укрылся в его стенах, обрадовавшиеся рассвету, словно видели его впервые, невольно обращались в сторону крепостных стен.

Раннее зимнее утро. Стены крепости во вздрагивающих всполохах факелов. Непрерывный поток конников чёрной рекой течёт по дороге, раздваиваясь и окружая будто змеями стены крепости. Далеко. Стрелы не долетят. А враг идёт и идёт. Слышится визг низкорослых лошадей, которые, проваливаясь по самое брюхо в снег, расползаются по всем полям, лежавшим вокруг города…

Скоро, в считанные часы, Древляна была отрезана от всего мира. Застучали топоры в лесу…

Небольшой отряд уходил всё дальше от Древляны, и к тому часу, когда город был окружён, ровной рысью пересёк длинный глубокий овраг, по которому бежал широкий ручей. Они уходили на восток, к отрогам Каян. Горная цепь должна была появиться на третий день пути, а пока надо было двигаться вперёд и вперёд, по возможности без остановок.

Впереди отряда ехал на белоснежном иноходце Рангольф. Сразу за ним, почти след в след, шёл другой такой же иноходец – на нём ехала Айин. Её не хотели брать, чтобы не подвергать опасности. И даже не стали будить, чтобы попрощаться. Но она оказалась рядом, лишь только миновали излучину Онежи. Выехала раньше и ждала за поворотом, хоронясь в чаще леса. В предрассветных сумерках, в заснеженном лесу среди черных стволов деревьев, она была почти незаметна со своим белоснежным красавцем Ойко.

Рангольф лишь хмуро посмотрел на дочь и ничего не сказал. Если девушка не понимала, как опасно было теперь одной путешествовать по этим местам, то он знал, что не пройдёт и часа, как по этой дороге, с которой они сейчас свернут, пойдут степняки…

За Айин следовал на своём Саврасом Мокша. У лесовичей были широкогрудые, выносливые кони, которые и в бою не испугаются, и в походах не выдохнутся. Следом за Мокшей на слишком рослом для него коне ехал Схлоп.

За Схлопом следовал Умо. Речник размеренно покачивался на вороном жеребце. На голове покачивалась невысокая конусообразная, лохматая шапка со связкой змеиных высушенных шкурок наверху. Усохшие головки гадюк на ветру развевались в разные стороны и зловеще постукивали друг об дружку…

Последним ехал Свей на белоснежном скакуне Ольсинора. Они иногда менялись с Мокшей, тот время от времени озабоченно оглядывался на парня издалека. Дружиннику не давала покоя мысль, что увёз внука князя без разрешения. Он заметно оберегал парня…

Дорога становилась всё хуже, превращаясь в еле заметную тропку. Лес здесь совсем непроходим. Заросли орешника, колючего шиповника, старые поваленные ветрами деревья… Но всё бы ничего, только вот лес словно вымер. Ни птица не крикнет, ни ветка не хрустнет. Нехорошо это.

И Мокша, и Схлоп настороженно поглядывали по сторонам. Рангольф же, не оборачиваясь, ехал и ехал вперед.

Неожиданно он остановился. Мокша мгновенно, словно того и ждал, спешился и пошёл к нему. Свей тоже стал пробираться вперёд. Тропа была такой узкой, что лошади занимали всю её ширину. Схлоп же благоразумно остался сидеть верхом, росту-то его всё-таки не хватало для высокого жеребца и взобраться на коня без посторонней помощи он не мог. И теперь пещерник вытягивал шею и шипел сквозь зубы:

– Ну, что там? Что?.. Скажете вы мне или нет?

Мокша вдруг указал на что-то в стороне от дороги и пошёл, несильно проваливаясь в неглубокий ещё под деревьями снег. Свей догнал его и замер. В кустах свалены трупы степняков. Пятеро.

– Кто такие?

Голос, раздавшийся откуда-то сверху, прозвучал настолько неожиданно, что в руках у всех мгновенно появилось оружие. Мокша огорчённо покачал головой: «Проспали! Сейчас нас тут всех бы и уложили». А вслух тихо проговорил:

– Не суетись. Это свои. Ручьёвские.