Шрифт:
– - Вы мадам Мишель Демар?
– - Я, ваша светлость… Только – мадемуазель…
– - Мадемуазель Демар? Прекрасно! Скажите, это ваша работа? – Анна указала на пухлую руку мадам Берк, которую та величественно вытянула в сторону девушки.
– - Да, ваша светлость, моя… Если там есть недочеты, я готова немедленно испра…
– - Мадмуазель Демар, я хотела бы поговорить с вашей матерью. Ну, или с опекунами.
– - У меня никого нет, ваша светлость.
– - То есть, вы живете здесь одна и зарабатываете на жизнь вот такими перчатками?
– - Да, – девушка потупилась и ярко покраснела. – Я знаю, что это недостойное дворянки ремесло, ваша светлость, только… -- она замолчала, мучительно подбирая слова.
Смотреть, как зубы бедняжки клацают от холода, было совершенно невозможно. Даже Франсуаза, находя этот визит неприличным, перестала грозно сопеть.
– - Скажите, в доме есть место потеплее? – даже сквозь роскошную меховую накидку Анна чувствовала стылую морозность этой комнаты.
– - Ваша светлость, – казалось, девушка, покрасневшая уже как помидор, с трудом сдерживает слезы. – Я… Там есть огонь… Но вам туда нельзя! Там слишком…
– - Пойдемте, – спокойно приказала Анна, и девушка, снова поклонившись, взяла огарок и вывела гостей через низенькую дверь.
Маленькую кухню, тоже достаточно прохладную, тускло освещало одно окно. Обстановка была самая грубая, а на столе, небрежно сброшенное, валялось платье из холстины и очень старый, но явно теплый шерстяной плед.
«Так вот почему она так долго не открывала! Девочка просто переодевалась в приличную одежду. Однако, дров у нее, похоже, совсем нет.»
В корзине у камина лежали только два небольших поленца. Анна решительно уселась на одну из табуреток у стола, сделав вид, что не заметила, как Мишель торопливо схватила свое платье и кинула куда-то в нишу, за ветхую шторку.
– - Рассказывайте!
Глава 27
В судьбе юной Мишель Демар не было ничего необычного, кроме одной маленькой детали: у нее не нашлось родственников или знакомых, готовых взять девушку под опеку после смерти родителей. А от предложения патера Доменика жить в монастыре она сама решительно отказалась.
– - К такому, ваша светлость, я расположения не чувствую. Это ведь нужно всей душой принять, а я не смогу… -- девушка стеснялась своей нищеты и убогости жилища, явно опасалась самой герцогини и ее грозной фрейлины, даже в глаза побаивалась смотреть. Но были в ней некоторая наивность, чистота и сила духа, а так же тихое и крепкое упрямство, дающее силы биться с жизнью в одиночку. История семьи Демар была банальна до зубовного скрежета. Договорной брак, объединивший две бедных дворянских семьи, может, и продержался бы чуть дольше, но мадам Демар родила подряд трех мертвых сыновей. Родители с обеих сторон к тому времени умерли от болезней и возлияний, и господин Демар, решив себя утешить, медленно и незаметно стал спиваться, потихоньку распродавая и без того небогатый земельный надел небольшими кусочками.
На рождение единственной дочери особого внимания он не обратил, вяло махнув рукой и заявив:
– - Может, и ее Господь приберет со временем.
– - Все в воле Божьей, – покорно ответила жена, не имея после родов сил на скандал. Однако слова мужа её задели значительно сильнее, чем она показала. Эти злые и равнодушные слова заставили ее немного задуматься о судьбе дочери. Сама она полюбила слабую крошку сразу, как только акушерка протянула ей тихий сверток со словами:
– - У вас красивая дочь, мадам.
Господь, однако, прибирать Мишель все не торопился, склоняясь, очевидно, к неустанным молитвам госпожи Демар, хотя девочка росла худенькая и какая-то полупрозрачная от недостатка солнца. Но даже в детстве отличалась некоторым упорством, много времени проводила с матерью, усердно учила буквы и цифры, осваивала швейное мастерство на штопке чулок и камзолов отца, даже выращивала крошечную грядочку пряных трав, работая на маленьком огороде вместе с матерью.
Госпожа Дельмар, видя, в каком ужасающем состоянии находятся дела семьи, сделала единственное, что могла – написала завещание на старый городской домишко, принадлежавший ей лично. Дом этот не являлся ее приданым и был получен по завещанию от очень дальней родственницы. Тогда, помнится, выпивший господин Демар особо не стал вникать в хитросплетения завещания, а просто подписал бумагу, позволяющую жене иметь собственность. Мадам была беременна третий раз и он не хотел ее огорчать отказом.