— Ох, заткнись. Ты себя слышишь? Или этот несчастный случай освободил твоего внутреннего мученика? Забей, потому что он — задрот. Убей эту суку и верни мою колючую Кит-Кэт.

— Не смеши меня.

Келл никогда долго не злился. Это была одна из тех его черт, которые Кэт любила в нем.

— Тебе это нужно, и ты это знаешь. К тому же теперь ты у меня в долгу. У меня есть толстый блокнот, где я записываю, сколько ты мне должна

— Я тебя ненавижу.

— Ты любишь меня. Как твое лицо?

Разговор с Келленом всегда заставлял ее чувствовать себя лучше.

— В синяках.

— Если пресса увидит тебя, будет хуже. Сиди у Слоана и дай ему время успокоиться.

Келл был прав. Как и всегда.

— Спасибо. Я у тебя в долгу. Слоан отправил к вам охрану. Позже я позвоню твоим родителям и поблагодарю их.

— Я попрошу маму оставить тебе одну булочку.

Не улыбайся.

— Знаешь что, Келл?

— Что?

— Ты не найдешь проект торта в «Сахарной танцовщице».

Она повесила трубку.

Слоан протянул ей пакет со льдом.

— Похоже, тебе был нужен этот разговор. Только Келл может рассмешить тебя, когда тебе больно и на душе скребутся кошки.

— Это его суперсила. Он займется пекарней, так что я остаюсь. Ты собрался идти на работу, так что иди. Не переживай. Со мной и Дрейком все будет в порядке.

Глава 6

Слоан засунул простыни в стиральную машину, запустил ее и вернулся в комнату Дрейка, думая, что уже успокоился. Не обращая внимания на мужчину в кресле, он сосредоточился на Кэт.

— Какого черта ты мне не позвонила?

Нет, он не успокоился.

Кэт разгладила простынь на кровати Дрейка, отказываясь смотреть на Слоана:

— Я все уладила.

— Она сказала, что ты слишком занят тренировками, — сказал Дрейк.

Слишком занят? Для Дрейка или Кэт? Он был в спортзале, а не в операционной. Его охватила ярость. Слоан выхватил из рук Кэт простынь.

— Это чушь. Ты могла пострадать, пытаясь переместить Дрейка!

Он злился, его день и так был дерьмовым: он общался со СМИ, был в больнице, когда Итан сдавал анализы, и провел собрание в «Слэм Инкорпорейтед» для бойцов и персонала касательно политики о допинге.

А затем Слоан вернулся домой и увидел этот кошмар. После того как медсестра ушла, Дрейка начало тошнить. И Слоан пришел именно тогда, когда Кэт пыталась поднять мужчину с кровати, чтобы все убрать. Его мышцы дернулись.

Кэт прищурилась:

— Я не калека.

— Вчера ты попала в автокатастрофу. И к твоему сведению, милая, хромота означает, что ты калека.

Слова слетали с губ, но Слоан не мог остановиться. Никто никогда не кричал на него, кроме Дрейка и Кэт. И это было чертовски приятно. Потому что когда крики прекратятся, то ему придется думать о Дрейке. Больном. Умирающем. Черт.

Кэт развернулась на здоровой ноге. Она откинула голову назад, ее глаза горели от злости.

— К твоему сведению, чемпион, ты мудак.

И она вышла из комнаты.

— Пронесло.

Слоан перевел взгляд на Дрейка. Некогда могучий боец таял на глазах. Рак каждый день оставлял на его лице новые морщины и делал кожу болезненно-желтой. Слоана убивало то, что он ничего не может сделать. У Дрейка хватало проблем, и ему не нужно было видеть эту вспышку гнева.

— Ты что, смеешься? Ты провел последний час изрыгая свои кишки на Кэт.

— Она кричала на тебя. Назвала мудаком. И черт, да, я смеюсь. Мне все равно, если меня снова стошнит. Это было чертовски забавно.

Слоан покачал головой, прошел в ванную и включил душ. Вернувшись, он спросил:

— Она действительно сказала, что я слишком занят тренировками?

— Да.

Ему не понравилось это. Совсем.

— Я бы приехал, если бы кто-то из вас позвонил. — Он присел на корточки перед стариком. — Ты же знаешь. — Он хотел, чтобы Дрейк знал, что Слоан будет здесь, несмотря ни на что.

— Я знаю. — Дрейк кивнул. — Но Кэт — нет.

Точно, Кэт не знала. Она пришла к нему после визита его стервы-матери, а он отверг ее. Он не сдержал обещания, которое дал ей: если она отступит, он пойдет за ней. Вместо этого он избегал ее, уверенный, что должен отпустить. Но Кэт так не считала. Она видела, что ее отталкивают, что она была лишь преградой на его пути.

— А потом ты с воплями ворвался сюда и сказал ей, что она не справится. Знакомо звучит? Может, напоминает то, как ее родители относятся к ней? Словно она слишком глупа, чтобы принимать собственные решения?