Закрутилось. Грамотно работая группой мы продолжили избиение старшего магистра. Первым же ударом я попытался добраться до магического источника врага, чтобы разом решить вопрос. Тщетно. Укол в грудь не привел к желаемому результату. Я даже не смог рассмотреть Исток, так как накаченная энергией плоть экранировала излучение. Следующую попытку сделал Верген, его золотой клинок выверенным ударом пересек яремную вену и высек искры из позвоночника.

— Не надо с ним фехтовать, простой убей — выматерился я. Забитые в рефлексы приемы сейчас играли против мастера меча. То, что мгновенно убивает любого другого противника на старшем магистре Жизни не работало.

Следующие минуты слились в один дикий и безумный аттракцион ужасов. Уменьшив габариты тела, магистр выровнял баланс энергии и его тело вновь стало крепче камня, но мы не сдавались. Мы резали, кололи, били током, дробили, взрывали и иными способами превращали тело магистра в кашу из фарша и обломков костей, а он восстанавливался. Иногда Густав Мэрт пытался огрызаться, но в этой форме и против такой толпы у него уже не оставалось шансов. Каждая его атака либо обрывалась в самом начале встречным ударом, либо принималась на щит кем-то из магов. Слабые заклинания на нас не действовали, а постоянные атаки сбивали магистру концентрацию для подготовки контрудара. Та же «Ненасытная пасть Вэура» — заклинание четвертого круга магии жизни, которым он победил меня в прошлый раз, даже в исполнении архимага требовала не менее секунды для активации. Так что удача улыбнулась магистру лишь единожды. Вывалившийся из распоротого живота магистра кишечник никто не посчитал угрозой, но он обернулся чем-то наподобие мерзкой змеи и подсек ноги Вергену, а в следующее мгновение мы нарезали этот канат на шевелящиеся дольки.

Мы осыпали его ударами, но он отказывался умирать несмотря на все наши старания. Живучая падла.

Золотой клинок вспарывает грудную клетку, копейное жало протыкает висок, «лепестки» мелко нарезают внутренности, направленный взрыв превращает девичье личико в страшную маску, удар в колено — противный хруст разорванного в клочья сустава, но магистр стоит и медленно регенерирует. Попытки сжечь тварь так же не давали толку, так как он мгновенно сбрасывал кожу и отращивал новую. Падла!

– «Он что бессмертный?!» — удивился Верген, когда мы уже исполосовали Черного по самое не балуй.

– «Бессмертных не бывает», — авторитетно ответил я ему, — «Просто иным деятелям, которые по недоразумению называют себя убийцами, не хватает усидчивости. Уж если взялся за дело, то доводи его до конца».

Две минуты мы рвали плоть мастера жизни на части, лично я, сломал ему все возможные кости несколько раз, но он все стоял. И, признаюсь честно, запинывать врага, куда приятней, чем сражаться с ним в смертельном бою. Я отвел душу и он ответил за все. И за смерти Малыша и Ладиоса Ширмёра, и за те муки, что он десятилетиями приносил разумным, и за забытое имя моей мамы. За все.

Все прекрасно понимали, что подобное не может длиться вечно, но не снижали темп. Рано или поздно у магистра закончится строительный материал и энергия, но все решил случай. Очередная атака Вергена поставила точку в противостоянии. Его клинок ударил в низ живота, вскрывая подвздошную артерию и только когда рана раскрылась, я понял, что магистр каким-то способом передвинул туда свой магический источник. В мгновение мои кроваво-огненные когти сомкнулись на ядре души старшего магистра.

– «Врешь, не уйдешь», — прошипел я, захватывая его душу в огненную сферу. Но даже получив критические повреждения и оказавшись в моих когтях, этот хитрожовый гад попытался выскользнуть и оставить себе лазейку на существование в виде призрака. Пламя сомкнулось. Я начал накачивать его силой. Такими ценными ресурсами не разбрасываются. Память и остатки силы старшего магистра Жизни Густава Мэрта станут моими и надеюсь, это не сведет меня с ума…

— Покойся с миром, мой мальчик, ты отомщен, — с горечью сказал Кэон Ширмёр и пряча слезы опустил седую голову.

Как рождаются герои

— Игорь Соломонович, вы сильный, вы справитесь!

— Раиса Давидовна, я умный, я даже не возьмусь.

Для кого-то война — это боль, смерть и горе, а для кого-то — способ получить деньги, влияние и силу. Сражаясь с могущественным противником, приходится использовать все свои таланты, работать на пределе сил, и проявлять чудеса хитрожопости, и раз за разом превосходить себя самого. Это тяжелый путь, но он делает тебя сильнее. Особенно если твоя природа близка к демонической и ты можешь поглотить силу и знания противника. Я хочу забрать все и за минуту получить опыт и знания древних магов, но такое бывает наверное только в сказках. Для такого фокуса мне пока не хватает ни навыков, ни глубинного понимания самого процесса. Однако, это лучше того, что было в самом начале. Сперва мне удавалось захватить какие-то несвязные обрывки, а сейчас я уже способен выбирать, что необходимо, а чего лучше вообще не касаться. Но еще расти и расти.

Из души старшего магистра я пытался выжать максимум возможного и, естественно, расплата не заставила себя ждать. Жадность — это плохо. После поглощения души покойного Густава Мэрта, по прозвищу Черный, я трое суток провалялся в бреду — такова малая плата за украденное могущество. Магистр оказался настолько живучим, что даже и после смерти цеплялся за жизнь. Осколки его души, подобно мерзким могильным червям извивались в моей теле, в попытке зацепить и подменить собой мое «я», а затем перекроить все на свой лад. С Варатом Глыбой все прошло намного проще, достоверная причина мне неизвестна, но вероятнее всего, мы просто оказались очень похожи. Наши пути, цели и инструменты во многом совпадали, поэтому я пережил его поглощение без особых последствий, да и осколки душ жителей пятиэтажки смягчили эффект от личности главы банды Портовых. А вот с Густавом Мэртом все оказалось значительно сложнее… Да, жадность — это плохо.

Вначале меня оглушило потоком информации и пока я пытался хоть что-то осознать и выработать защиту, осколки его личности уже начали перестраивать мое физическое и энергетическое тело под свои шаблоны. Первую битву я проиграл с треском. Меня так покорежило, что следующие сутки я мог только, скорчившись, блевать под себя, не в силах двинуть даже бровью. Боли не было, но это было даже более мерзкое ощущение, будто мне пересадили местами все все части тела, причем вместо руки оказывался мизинец левой ноги, а голову заменяли… вообще заменили. Родное тело стало в момент чужим, отказываясь выполнять простейшие команды, а мысли катались чугунными ядрами, сталкивались и разлетались обратно к стенкам черепа, вызывая новые приступы тошноты. Отстраненно, на самой грани, я слышал крики друзей, они о чем-то спорили, требовали, но я собой не владел, превратившись в один парализованный кусок плоти. Чувствовал, как альбинос пытался докричаться до моего сознания, но его сил не хватало пробить защитную оболочку.