Шрифт:
— Все будет хорошо. Иди с Марком и Евой. Я задержусь….
Ангелина трясет головой и тянется ко мне. Целую еще раз. С языком. Врываясь глубоко в сладкий рот. Губы у нее соленые, щеки мокрые. Опять ревет. Ее слезы заставляют мою кровь в венах вскипеть еще раз сердце ускорится.
Урою Ярослава.
Сегодня скинули инфу что их с Викой выпустили под домашний арест. Но видать сучок сразу свалил и решил повеселится.
Прощальный подарок…
Мой прощальный подарок будет иной.
В глазах плывет.
Шарю взглядом по разбегающейся толпе. Где этот трусливый кусок дерьма? Сам пришел или попросил кого-то поработать за него?
— Поедем в больницу, — умоляет Ангелина, закрывая мне обзор. — Хороший мой. Поехали… У тебя кровь….
Глава 32
Мир поблек.
Я не вижу красок, не замечаю привычных, обыденных звуков: ни стука обуви снующих по коридору врачей, ни приглушенных разговоров Евы с Ириной Гейден, ни трели телефонных звонков. Мобильники звонят постоянно. У всех. Мой тоже несколько раз вибрировал. Пока я его не отключила. Все, кто может мне позвонить и сказать что-то важное, находятся сейчас рядом.
Марк. Ева. Ирина. Она подъехала позже всех, прямиком из дома, прямо в шелковой пижаме.
Она слабо мне улыбается и держит за руку. Хотя, наоборот, это я должна ее утешать, ведь это ее сына сейчас оперируют. Не представляю, что чувствует эта сильная женщина. А вот я чувствую себя ужасно слабой и пустой.
Постоянно прокручиваю в голове события вечера и прихожу в ужас. Вдруг… это все из-за меня?
— Ты как, Ангелина? — тихо спрашивает Ева. — Хочешь воды?
Отрицательно качаю головой. Полчаса назад Марк принес мне кофе, но я не сделала ни глотка. Так и сижу, сжимая пальцами одной руки этот стакан, а другой — холодные пальцы Ирины. Пытаюсь перестать плакать.
Врачи говорят, что ничего серьезного. Ранение неглубокое, жизненно важные органы не задеты. Но вот уже час к нам никто не выходит, и меня натуральным образом трясет.
Мирон Гейден — это все, что у меня есть.
Он мое сердце. Моя душа. Моя любовь. Мой первый и единственный мужчина.
Я люблю его.
И он меня… тоже. Я знаю. Теперь знаю.
Он может не говорить об этом вслух. Его поступки, взгляды и действия говорят сами за себя.
Он меня любит.
Он хотел меня защитить и не заметил собственных ран.
Боже… пусть с ним все будет хорошо. Я никогда себе не прощу… если с ним что-то случится.
Смаргиваю тихо бегущие по щекам слезы и перевожу взгляд с черной бурды в стакане на белую безликую больничную стену.
Никогда еще минуты в моей жизни не тянулись настолько медленно.
Скорая приехала очень быстро. Когда мы вышли из опустевшего клуба, она уже заворачивала на парковку перед ним.
Мирон был ужасно бледный, в сознании. Его черные глаза казались еще больше, чем есть, мерцали пугающим влажным блеском, на лбу выступили капельки пота. Щека была рассечена. Он прижимал руку к правому боку, по его пальцам сочились бордовые капли крови. Черная футболка под рукой Мирона была влажной.
Везде была кровь.
Он шел сам, носилки и врачей послал к черту и вообще не хотел ехать в больницу. Все оглядывался по сторонам, словно искал кого-то. Марк на него наорал и буквально впихнул внутрь кареты скорой помощи, где им наконец занялись врачи.
Я тоже залезла внутрь. Не могла отпустить его одного.
Нас будто связало нитями. Куда он — туда и я…
Мирона разместили на каталке. Он прикрыл глаза. Его губы были ужасно бледными, дыхание стало чаще. Мне никогда еще не было так страшно.
Я аккуратно взяла его за руку и переплела наши пальцы. Мирон, не открывая глаз, сжал их.
Как только мы приехали в больницу, Мирона забрали врачи. Немного позже, когда приехала Ирина, к нам вышел один из них и велел ждать.
И мы до сих пор ждем.
Больше никто не пострадал. Мирону «повезло» больше всех.
Чуть позже приехали сотрудники полиции. Расспросили нас о случившемся. Больше всего вопросов досталось мне, я была рядом, на моей одежде кровь Мирона. Только я ничего не помню и не видела. Вообще ничего полезного.
Вот мы стоим друг напротив друга. Вот мы целуемся. Вот мы собираемся сбежать с вечеринки и побыть вдвоем. Вот Мирон улыбается… Боже, какой он красивый, когда улыбается мне. Такой настоящий. Родной.
Хлопок, и…
— Ангелина…
Ноги и руки ватные. Несколько раз моргаю, пытаясь сфокусироваться. В коридоре, где мы ждали хоть каких-то новостей, тишина и полумрак. Пусто. Ни Евы, ни Марка рядом нет. Вообще никого, кроме нас с Ириной Гейден.
Кажется, я задремала, привалившись затылком к стене.