Но надежды мои разрушает знакомый звук кофемашины. Он дома. И, перед тем, как ему показаться, я долго стою, прижимаясь к стене.

Кажется, это — конец. Не могу больше так! Жить в нелюбви надоело. Раньше я верила, что эти отлучки, задержки и вечная занятость — ради семьи. А теперь…

Выхожу. Муж в домашних штанах и футболке сидит за столом. Даже в этой одежде он также хорош, как в костюме. А я? Я сейчас представляю собой нечто среднее между Кикиморой и медузой Горгоной.

— Доброе утро, — бросает, глотнув.

Я только хмыкаю, наполняю стакан до краёв кипячёной водой. Выпиваю его почти залпом.

— Прости, — раздаётся сзади.

Я замираю. «За что?», — хочу уточнить. Но он успевает сказать:

— За вчерашнее.

И только? Вцепляюсь в стакан. То, что осталось, мне хочется выплеснуть мужу в лицо. Но Илья произносит:

— Может, расскажешь мне, что это было?

Ну, хватит загадок! Достаточно мучить меня.

— Я знаю, — бросаю я резко.

— Ты о чём? — отвечает супруг.

Я так зла, что готова кричать от бессилия. Но шепчу, так как боль в голове нарастает.

— Об этой твоей, Снежанке.

Ошибаюсь всего на одну букву. Собираюсь исправиться, но… Обернувшись к нему, замолкаю. Нет, не ранен! Убит. Он сидит и взирает, как загнанный зверь. Угадала! Конечно, Снежана. Её так зовут. Проститутское имя.

— Что ты знаешь? — произносит Илья настороженно.

— Всё, — говорю легкомысленно. Пускай сам гадает, что мне известно!

— Откуда? — продолжает допрос. Хотя это мне в пору спрашивать.

— Не имеет значения, — пусть думает, что мне его друг рассказал. Пусть пытает Олежку!

— Настя, это…, - заводит он голосом, полным раскаяния.

— Это не то, что я думаю, — завершаю его монолог.

— Это случайная связь, — произносит Илья, — Она ничего не значит.

Замираю. Почти не дышу. А я, дура, верила, что всё разрешится иначе. Вдруг это ошибка? Какая-то глупая шутка! Обман…

И только теперь понимаю, что я так хотела услышать иное. Поверить ему! Оправдать. Но… не вышло. И мир надломился. И голова ещё больше болит.

— Значит, ты признаёшься в измене? — говорю, точно в зале суда.

Он, сглотнув, отвечает:

— Нет смысла её отрицать.

Слов не осталось. Осталась надежда, что это и правда случайная связь. И я говорю, отрицая все доводы разума:

— Ты порвал с ней?

Смотрю на него. Он молчит. Подавленный, жалкий. Как будто готовится произнести что-то важное. То, что изменит мой маленький мир. Хотя… он уже изменился.

«Сейчас он скажет, что любит её. И уходит», — думаю я равнодушно. Почти. Восприятию сильно мешает похмельный синдром.

— Она беременна, — слышу я голос Ильи.

И в ответ улыбаюсь. Сейчас он похож на мальчишку. Растерянный, глупый, испуганный сын. Пришёл повиниться родителям в том, что подружка его залетела.

— Ч-то? — говорю я на выдохе.

Во рту пересохло. Я опять наливаю воды.

— Это вышло случайно, — он продолжает нести эту чушь.

И я обрываю:

— Самойлов! Ну, хватит! Случайно? У тебя случайно встал на неё? И ты совершенно случайно забыл про резинку?

Он опускает лицо и грустнеет. Мне даже немножечко жаль его.

— И… что ты намерен делать? — говорю я, желая услышать… Но что?

«Заплачу за аборт»? Но зачем же тогда признавался?

Однако Илья пожимает плечами:

— Ничего. Я стану ей помогать материально. И всё.

Я удивлённо взираю на мужа. Сейчас во мне просыпается язва, каких поискать.

— Ты разве не хочешь быть рядом с… любимой? — последнее слово я выдыхаю намеренно едко.

Но Илья, отмахнувшись, бросает привычное:

— Насть, не дури!

Вздыхаю поглубже. Топлю свою злобу в стакане с водой.

— То есть, где-то там будет расти твой ребёнок, а ты останешься здесь? Непорядок, Самойлов! Как честный человек, ты обязан жениться.

Он кривится, цокает и проводит рукой по лицу:

— Я буду жить, как жил.

Я подтверждаю:

— Конечно! Только командировки станут более частыми, да?

Он морщится, словно от боли. Хотя больно сейчас только мне.

— Насть…, - начинает он вяло.

Но я поднимаю стакан, говорю:

— За любовь! — выпиваю до дна.

— Настя, — вздыхает Илья.