Плечи Брайанта напрягаются, и он бросает на меня острый взгляд.

— Всё так. Мой источник выполнил свою часть работы, погрузившись в «Croft» и раскрыв дальнейшие действия его хозяина. Я хочу приложить руку к каждому действию, которое он решит предпринять. Я всё ещё капитан, управляющий кораблем.

Опять эта нарциссическая метафорическая чушь.

— Какое у нас прикрытие? — спрашивает Скаут, осушив рюмку и грохнув ею о стойку бара. — Многие знают нас как твоих племянников. Не совсем уж секретно.

— Вы проникните туда не как тройняшки Мэннфорд, — соглашается Брайант, — и даже не как племянники Брайанта Морелли.

Переходи. К. Делу. Старик.

— Но, — продолжает он с лукавой ухмылкой, — как кто-то совершенно новый, вы сможете проникнуть в их мир, манипулировать техно-принцессой и узнать всё, что можете, о Крофте и его связях с Уинстоном. Его дочь, судя по всему, практически пленница в своем доме. Никаких друзей. Никаких выездов. Она защищена, наивна и созрела для манипуляций. Я хочу, чтобы вы исследовали жизнь Крофта и его старшей дочери, приложив к этому максимум усилий. Вместе, вы будете работать как один — один человек.

Я закатываю глаза, но внутри я насторожен. Это кажется чем-то бoльшим. А бoльшим, когда в этом замешан Брайант Морелли и мои братья, значит опасным.

— Зачем тогда посылать троих? Если тебе нужен только один?

— Потому что я хочу, чтобы вы все вложились в это дело. Я хочу, чтобы вы работали друг с другом, развивали работу друг друга и даже соревновались друг с другом. Вы сделаете больше, чем когда-либо мог один или даже трое мужчин.

— Это правда, — говорит Спэрроу, будто этот план разумен. — Особенно когда на кону Гарвард. Никто не может встать у нас на пути, когда мы работаем вместе.

— Тройная угроза, — говорит Скаут, присоединяясь к нам. — Один клинок, но в три раза острее.

— Совершенно верно, — соглашается Брайант. — А теперь прирежьте этих придурков и заставьте их истекать кровью.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Лэндри

?

Не паникуй.

Не паникуй.

Слишком поздно.

Я гляжу на пустое место напротив меня за нашим огромным обеденным столом, за которым могут разместиться восемь человек, но обычно сидят только трое. Наша столовая — одна из самых визуально приятных комнат в пентхаусе. Она занимает угол, откуда открывается панорамный вид на город от пола до потолка. Хоть обстановка и потрясающая, я ненавижу эту комнату больше всего. Такое ощущение, что нам не спрятаться от папы. Под сверкающей люстрой, которая стоит больше, чем квартиры большинства людей, мы словно увеличены и выставлены для его тщательного изучения. Я едва могу вспомнить хорошие времена, когда мама была ещё жива, тогда обеды были наполнены любовью, а не страхом.

Где Делла?

Папа отвлечен, отвечая на электронные письма в своем телефоне, но это не будет длиться вечно. В конце концов, он поймет, что Деллы здесь нет. Его настроение резко упадет в считанные секунды, и тогда все почувствуют его гнев. Персонал, я и особенно Делла.

Бросив взгляд на проход, ведущий в гостиную, я ищу любые признаки того, что моя сестра выглядывает из-за угла.

Ничего.

Теперь, от пикантных ароматов, исходящих от еды, приготовленной нашим шеф-поваром, я не хочу есть, я хочу блевать.

Я могла бы извиниться и найти её. Но он бы всё понял. Я пробовала раньше, и это никогда не срабатывало. Нет, лучший вариант, когда дело касается папы и Деллы, это отвлечь его.

Давай, Делла. Хватит возиться.

От звука телефона, лежащего на столе из красного дерева, я резко перевожу взгляд с гостиной на отца. Его прищуренные глаза устремлены на пустое сиденье напротив меня. Я замечаю его сжатые челюсти и медленное изменение цвета кожи. От здорового загара до красного, а вскоре и до яростно-фиолетового.

Отвлекай. Отвлекай. Отвлекай.

— Итак, этот новый…

— Делла, — окликает папа, прерывая мою грустную попытку завязать разговор. — Не заставляй нас ждать.

Тишина.

Конечно тишина. Всегда тишина.

Вы не можете просто позвать Деллу и ожидать, что она прибежит. Это так не работает. Он это знает, но всё равно зовет. Всегда настраивая её на неудачу.

— Она, эм, ей было не очень хорошо, — говорю я, от страха за сестру мой голос становится хриплым. — Может быть, она заснула. Я должна пойти проверить её.

Когда я начинаю отодвигать свой стул, чтобы встать, папа так сильно ударяет рукой по поверхности стола, что я вскрикиваю от удивления. Он медленно поднимается со своего места, знакомая фиолетовая ярость окрашивает его кожу с каждой секундой.

Ох, Боже.

— Сиди спокойно, — инструктирует он. — Я приведу ребенка.

Ребенка.

Я ненавижу его за это.

Он выходит из столовой, громогласно шагая. Я замерла, не зная, что делать. Я могла бы ворваться в её комнату и вмешаться, но в прошлый раз я сделала всё только хуже. На глаза наворачиваются слезы. Я молюсь изо всех сил, чтобы она не доставила ему неприятности, которые станут причиной её боли.