«Лучше, конечно, смеяться, — подумал Каспар, — так оно легче. Только что тут смешного?»

— Дай-ка я сяду за руль, — немного успокоившись, проговорил Рейнис. — Постараюсь проникнуть в самую гущу жизни.

Каспар остановил машину. Вышли проведать, как себя чувствует Юстина. Открыли дверцу, Юстина шагнула навстречу.

— Чему вы так громко смеялись? — спросила она.

— У нас великолепное настроение, — пояснил Рейнис. — А у вас?

— И у меня. Хотя я не смеялась.

— Ну что ж, путешествие продолжается.

Теперь Каспар сидел без дела, положив руки на колени, глядя на бегущую навстречу дорогу. Рейнис переключил скорость, и машина медленно, вся дрожа от усилий, стала забираться на крутой пригорок. Казалось, за ним кончится земля и будет только голубое небо. Но с вершины открылись новые просторы, словно новая страница огромной книги, и ее предстояло прочесть. Каспар вдруг подумал, что теперь вместе с ним и Юстина любуется ясным небосводом и для нее с каждого пригорка открывается новая страница этой волнующей книги.

По одну сторону дороги лежало поле со стогами сена. Трактор тянул громоздкую фуру, и двое крепких парней загружали ее сухим, как порох, клевером, а две девушки уминали его. Тракторист размахивал руками, что-то объясняя девушкам, — очевидно, как лучше укладывать, чтобы воз не накренился. И Каспар знал, что и Юстина любуется этим полем, возом и этими девушками.

Потом миновали луг, где пестро одетые женщины сгребали в копны сено. Старичок неторопливо прошел по лугу и остановился в тени раскидистой березы. Подняв к губам глиняный кувшин, он запрокинул голову и долго пил. Каспару казалось, он видит, как по его белой бороде катятся капли, стекают на обнаженную грудь, облипшую сухими лепестками и травинками.

Каспар знал, что и Юстина любуется полем, лугом, стариком косарем, березой и глиняным кувшином. Ему стало так хорошо и уж не хотелось ни о чем думать.

— Все же самое прекрасное в мире — человек, — сказал Каспар и поймал себя на том, что думает о Юстине.

— Что ты сказал? — переспросил Рейнис. — Ах, человек… Это верно, — продолжал он серьезно, хотя Каспар опасался, что друг его поднимет на смех. Рейнис не очень-то любил звучные истины. — Наверное, они все-таки правы. Я про стихи говорю. Не выходит у меня, как нужно. Видно, не умею писать. Будь стихи хороши, их бы сразу напечатали. Хорошее от плохого любой дурак отличит. Придется еще попробовать. Правда?

— Обязательно попробуй. Может, теперь не про Булку? Я утром видел Япиня… — И Каспар рассказал о том, что было сегодня у гаража.

— Так ему и нужно, — после некоторого раздумья произнес Рейнис. — Не я своими баснями, так другой проучил этого пижона. Справедливость восторжествовала. Ну да ладно, что было, то было — и больше об этом не вспоминать. Надо смотреть вперед.

— Правильно, Рейнис, только вперед.

— А странно: Юстина едет вместе с нами. Что ты на это скажешь, Каспар?

— Я? А что я могу сказать? Не мешало бы нам где-нибудь пообедать.

— Ты все чаще начинаешь высказывать дельные мысли. Действительно, нельзя же девушку голодом морить.

Из-за пригорка показались крыши небольшого городка, верхушки яблонь, вишен, и наконец, как грибы, пошли расти домики. Солнце раскалило их белые стены, люди старались держаться в тени. Машина выбралась на асфальт и мягко покатила к центру, где напротив универмага помещалась столовая. Освободив Юстину из заточения, они направились в столовую и отыскали в тихой прохладной комнате свободный столик.

— Тут чисто до неприличия, — заметил Рейнис, переводя взгляд со снежно-белой скатерти на свою одежду.

Юстина рассмеялась, и все почувствовали себя свободней, словно им уже не раз доводилось обедать вместе.

— Вы сегодня жутко разговорчивы, — сказала она. — А помните, когда мы возвращались из кино, слова ведь не молвили.

— Я не любитель много говорить. Поэтому кое-кто считает меня попросту дуралеем. Так зачем лишний раз доказывать, что люди правы?

Юстина с интересом взглянула на Рейниса. Каспар беспокойно задвигался. Ему казалось, что Рейнис, расстроенный письмом, чересчур на себя наговаривает. Он хотел было сказать, что Рейнис пишет стихи, и добавить еще что-то, но раздумал: к чему доказывать, что человек хороший. В этом нужно самому убедиться. Пускай она познакомится с ним поближе и сделает свои выводы.

— У вас интересная работа, все время в пути, всегда видите что-то новое, встречаетесь с людьми, — сказала Юстина. — Попадется вам речка — можно остановиться, искупаться, проезжаете лесом — можно ягод набрать. Отлично!

— Отлично, — согласился Каспар. — Но это еще не работа, за езду нам денег не платят. Работа же у нас всегда одна — чинить машины и моторы.

— Чинить до одури, — вставил Рейнис.

— И все же это лучше, чем торчать в какой-нибудь прокопченной мастерской, — не уступала Юстина. — Если бы я не училась, непременно подыскала бы себе работу, чтобы чаще быть в дороге.