— Ладно, нам пора, — спохватывается Ян в двенадцатом часу.

Кофе давно допит. И, судя по оживлённости мужа, двойной эспрессо возымел должный эффект.

Каминский оставляет на столе несколько новеньких купюр и помогает мне подняться с места.

— Я всё равно считаю, что твоя теория о том, что Пасько хочет оставить город без последних штанов — абсолютно неправильна, — произносит почти вдогонку Тарас. — Я присутствовал на его предвыборной кампании. Мужику не прекращая хлопали все два часа выступления.

Я недовольно цокаю языком, сжимаю руку мужа. Стараюсь не оборачиваться к Титову, но чувствую, что он во все глаза на нас смотрит.

— Это психологическое заражение, — отвечает Ян. – Гитлер, например, предпочитал бесноваться в огромных залах, потому что возбудить толпу легче, чем одного слушателя. Так же и развеселить зал. Ни для кого не секрет, что на юмористических концертах сидят специальные люди, которые после каждой шутки громко и заразительно смеются и помогают остальным присутствующим легче войти в весёлое расположение духа.

— Окей, поговорим, когда я буду трезвый? – спрашивает Тарас, почесывая затылок.

Мужчины прощаются, жмут друг другу руки. И мы наконец-то выходим на улицу.

Цокая каблуками и неспеша прогуливаясь по тротуару в направлении парковки, я неожиданно содрогаюсь от резкого порывистого ветра. Разгорячённое после клуба тело никак не принимает освежающую прохладу.

— Замёрзла? – спрашивает Ян, остановившись.

Я быстро киваю. На мне рубашка и юбка. Когда утром я смотрела прогноз погоды, то ожидала, что будет теплее, чем сейчас.

Каминский снимает с себя пиджак, накидывает мне на плечи. Затем обхватывает мой затылок, наклоняется и целует в губы. Страстно, напористо. Лаская горячими и твёрдыми губами, лишая кислорода и почвы под ногами. И чтобы не пошатнуться и не упасть, я обвиваю руками его шею и стремлюсь навстречу. Глажу затылок, перебираю жесткие волнистые волосы. Отвечаю с таким же сильным рвением и отдачей несмотря на то, что мы находимся на переполненной парковке.

Когда Ян отрывается от меня, то его ладони продолжают блуждать по моим лопаткам и спине, направляясь к ягодицам.

— Зачем ты всё же приехал? – спрашиваю мужа, облизав губы.

Он пожимает плечами, берёт меня за руку и продолжает дорогу.

Повисший в воздухе вопрос дает крошечную и ложную надежду на то, что Каминский банально соскучился. Правда, мой внутренний голос насмешливо шепчет, что я наивная дура и всячески отговаривает смотреть на поступки сквозь призму алкогольного опьянения.

Сев в кожаный салон автомобиля, я пристёгиваю ремень безопасности и устало откидываюсь на спинку сидения.

Ян заводит двигатель, включает музыку. Спустя минуту мы трогаем с места. Настроение приподнятое и весёлое, но ровно до того момента, когда я краем глаза замечаю на приборной панели небрежно валяющуюся резинку для волос. Вдавив ногти в ладони до отчётливых полумесяцев, яро борюсь с собой, но позже позорно проигрываю:

— Ты ездил в командировку со своей помощницей? — спрашиваю сипло.

— Да, с Тиной, — спокойно отвечает Ян.

— Я так и думала. Вы спите?

Идут мучительные секунды за которые сердце в грудной клетке успевает несколько раз перевернуться кувырком. Почти полгода между нами с мужем была редкая и мучительная близость. Чувства, которые нас переполняли, были мало похожи на похоть и страсть. В этот же сложный период появилась и Тина. Наверняка симпатичная, совершенно точно умная и старательная — мой муж других не держит.

— Нет, не спим, — сухо отвечает Каминский.

— Ясно.

— Не веришь?

Ян бросает на меня короткий взгляд, но затем снова возвращается к дороге. Сжимая челюсти и вдавливая ногу в педаль газа.

— Мне всё равно – я просто спросила.

Услышав шумный раздражённый вздох, отворачиваюсь к боковому окну и смотрю на ночной мерцающий огнями город.

— Майя, я далеко не образец для подражания и совершил много уебанских поступков, но сейчас, когда у нас вроде как налаживаются отношения, меньше всего на свете меня тревожат личные помощницы.

— Молодые и красивые.

— Пусть так. Тина отлично справляется со своей работой. И только.

— Наши отношения не налаживаются, Ян. Они плавно подходят к концу, — тут же мотаю головой. — Странно, что тебе показалось, будто да.

Каминский останавливается на светофоре и отчётливо барабанит пальцами по рулю. И мне бы замолчать, но я для чего-то продолжаю говорить:

— Секс — это всего лишь секс. Физиология. Между нами столько непониманий и обид, что забыть их будет просто нереально.