Он сошел на остановке «Воксхолл-гарденс» один – огляделся, подходя к лифту, закурил. Дернул тугую ручку, толкнул легкие деревянные створки… Что-то шло не так. Страх – это не всегда трусость, иногда это предупреждение об опасности. Особенно если кажется, что бояться нечего. Доктор Фрейд выдумал много непристойных финтифлюшек для бесед с нервическими дамочками, вместо того чтобы научить человека управлять собственным чутьем, наитием.

Тони постоял перед распахнутыми дверьми лифта, услышал снизу нетерпеливый звонок и шагнул вперед – никакое это не наитие. Просто вструхнул, едва не сорвавшись с подножки.

А еще он догадывался, кто стал случайным свидетелем преступления на Уайтчепел-роуд… И очень, очень не хотел верить своей догадке.

«Полицейская газета» тоже много писала о марше британских фашистов, но новое преступление Джона Паяльной Лампы осветила подробней, чем «Дейли Телеграф». И дагеры ее куда больше походили на действительность – дагеррографы отсмаковали подробности с присущим им цинизмом, не показав публике лишь обгоревшее тельце младенца. Фрагменты тела хозяина дома на дагерах наводили на мысли о взрыве, а рваное горло его жены не скрыл даже огонь пожара. Скотланд-Ярд выдвинул версию о личности случайного свидетеля: предположительно это был Эрни Кинг, бармен из кофейни «Белая бабочка» на Кенсингтон Палас Гарден. Предположение полиции совпадало с догадкой Тони, но пока оставалось только предположением… Хотя… Зачем же обманывать самого себя? Это был Эрни.

Для внештатного сотрудника английской внешней разведки неподобающих знакомств Тони имел с избытком, и это знакомство нисколько его не компрометировало. Он точно знал, что контрразведка давно за ним не следит, но на заметке держит – как человека с сомнительной репутацией. И ему нравилось иметь сомнительную репутацию и сомнительных знакомцев, нравилось смотреть свысока на условности и чопорные ритуалы – он шел в ногу со временем, даже немного его опережал и мог себе это позволить: вряд ли в Лондоне нашлось бы больше десятка кодеров его уровня и способностей. Да и как криптоаналитика его ценили, к работе в правительственной школе кодирования и шифрования он привлекался до окончания полного курса математики в Кембридже, а за расшифровку сообщений немецкого воздушного флота три года назад получил личное рыцарство из рук Его Величества Георга Пятого (чего вряд ли стоило ожидать от короля Эдуарда Восьмого, благоволившего кайзеровскому рейху) и имел полное право именоваться сэром Энтони. Видимо, Его Величество нашел забавным поощрить талантливого юношу, выходца из далекой колонии. За это Тони недолюбливал Бейнс, директор МИ5, который за двадцать семь лет службы так и не удостоился такой чести, а потому Тони старался не выставлять напоказ столь значительного факта из собственного досье – он знал меру чудачествам и степени раздражения, которое должен вызывать у Секьюрити Сервис.

Но Эрни был не просто знакомцем, в МИ5 об этом догадывались. И на Уайтчепел-роуд он оказался вовсе не случайно.

Что теперь будет с Кейт? Из кофейни ее попросили, как только стал заметным живот, – в Лондоне беременность считали чем-то неприличным, и официантка, ожидающая ребенка, «Белой бабочке» не требовалась. Ей даже не предложили перейти на работу в кухню. Впрочем, удивляться не приходилось – учитывая толпы безработных у ворот лондонских фабрик.

Нет, на Уайтчепел-роуд Эрни оказался не случайно…

Солидные газеты, так любившие преступления Джона Паяльной Лампы, старались не упоминать о новом ночном ужасе Ист-Энда – то ли считали выдумками найденные на узких улочках растерзанные тела, то ли получали указания не сеять панику в рабочих кварталах. Впрочем, указания могли быть какими угодно, результат от этого не менялся… Желтые листки с радостью освещали подробности каждого подобного происшествия, кричали о возвращении Джека-потрошителя, без малого полвека назад избежавшего правосудия. И место совершения преступлений – Уайтчепел, – и их чудовищность располагали к аналогиям. Однако новый Потрошитель не разбирал, продажны ли женщины, которых он убивает, – наверное, считал, что все женщины продаются, вопрос только в цене. Не брезговал он и детьми, в том числе младенцами. И, в отличие от Потрошителя прошедшего века, пользовался вовсе не скальпелем хирурга, а собственными зубами и… руками. Так, во всяком случае, писали в газетенке «С пылу с жару» – будто глотки жертв были разорваны с нечеловеческой силой. Из этого газетчики делали вывод об одержимости преступника, ведь всем известна нечеловеческая сила безумцев. «Блэкшёт» и «Монинг стар» тоже соревновались в расследовании этих преступлений: понятно, «Блэкшёт» считала Потрошителя евреем, а «Монинг стар» – сумасшедшим чернорубашечником.

Эрни не интересовался Джоном Паяльной Лампой, он искал Потрошителя, кем бы (или чем бы) тот ни был. Его задачей было засветиться в этом деле, обратить на себя внимание. Потому что расследованием преступлений Потрошителя занимался не Скотланд-Ярд, а Секьюрити Сервис.

Нечего сказать, обратить на себя внимание Эрни удалось блестяще…

В скромную штаб-квартиру МИ6 (под не менее скромной вывеской «Бюро экологии») на Рита-роуд Тони вошел в четверть девятого.

– Где твой шлем, Тони? – поприветствовал его сержант у входа, пока стрекотала фискальная машина, отмечая в пропуске время появления Тони на службе.

Дорогого пробкового фрица было жаль, хотя дома и валялось еще три или четыре моноциклетных шлема.

– Канул в небытие, – проворчал он в ответ и взглянул на отметку в пропуске – ровно восемь утра.

Помнится, начальник кадровой службы военного министерства орал и топал ногами, когда догадался, почему Тони всегда является на Рита-роуд вовремя. Тони выслушал его пространную речь от начала до конца, кивая и соглашаясь. Да, он настраивал фискальную машину. Да, для себя он сделал приятное исключение – в его пропусках никогда не отмечались опоздания. Ну и в заключение беседы предложил начальнику кадровой службы найти в Лондоне специалиста, способного изменить существующее положение дел. Этот аргумент позволял ему не только являться на службу с опозданием, не только разгуливать по штаб-квартире (и другим не менее представительным местам) в куртке и штанах вместо черного костюма и в разухабистом шейном платке вместо галстука, но и иметь множество других привилегий – в частности, разговаривать с напыщенными снобами запанибрата. Впрочем, Тони и в этом знал меру, потому и слыл безобидным чудаком, чокнутым гением и представителем нового поколения, отвергающего условности, а также вносил в чопорную жизнь военного министерства некоторое разнообразие. Он обслуживал главную аналитическую машину Сикрет Сервис, всегда находился под подозрением и развлекался тем, что прибавлял работы МИ5 легкомысленным образом жизни.

Его аналитическая «малышка», занимавшая три комнаты первого этажа, ублаготворенно запыхтела, стоило поднять рычаг, пустивший пар по ее многочисленным трубкам и трубочкам. Тони вложил в нее много труда, из груды глупого железа, умевшего лишь складывать и вычитать, превратив в неплохо соображавшую цыпочку.

«Привет, Бебби!» – отстучал он на телетайпе.

«Малышка» ответила шорохом точек и тире: «Доброе утро зпт Тони». У нее был приятный голосок, в отличие от телеграфных аппаратов. Собственно, больше делать на службе ему было нечего – сотрудники МИ6 могли без его помощи обращаться к базам данных «малышки» со своих телетайпов, не отрывая задниц от стульев.