Затаившись в кустах, я постоянно подглядывала за его тренировкой. Не понимала, какие чувства испытывала, но не могла оторвать взгляда от капель, струившихся по его гладкой, но уже тогда довольно широкой груди.

Едва услышала его внезапный вопрос, мое сердце тревожно забилось, а пальцами я впилась в колючие ветви роз, царапая кожу и не замечая боли.

— Как долго ты будешь псинкой бегать за мной? — мне захотелось позорно сбежать через кусты, но я красная будто от ожогов на палящем солнце, посражавшись с неуместной гордостью, заткнув чувство стыда, вылезла из укрытия и посмотрела на Бонифация. А он в ответ коротко взглянул и пояснил:

— Ненавижу, когда на меня смотрят без разрешения. Прочь! — махнул ладонью, прогоняя меня, как надоедливое насекомое.

Мне стало горько, словно съела какую-то гадость на завтрак и теперь мучилась с тошнотворным осадком в горле. Артур продолжил тренировку, а я разочарованно поникла, словно тысячи камней привязали к моим плечам и склонили меня вниз. На самое дно мерзкого разочарования. Я натянуто улыбнулась, хоть Артур уже отвернулся и потерял ко мне интерес, а после развернулась и пошла прочь. Прошла достаточно пути, но остановилась уже на каменистой дороге возле дворца. Видимо, не захотела просто сдаваться. Все внутри противилось одной мысли — отпустить свои чувства, поэтому голова искала лазейки и двойной подтекст в словах Бонифация. Артур ведь не сказал, что ему не нравится мое внимание, а отругал за то, что не спросила разрешения? От этой вдохновляющей мысли подхватила юбки и побежала обратно. По дороге об колючие розы порвала юбки, но было плевать. Быстрее бы обратно. Ворвавшись обратно на поляну, прервала тренировку. Выпалила, пока смелость не покинула:

— А если спрошу, то можно? — Артур раздраженно и, тяжело дыша, воткнул меч в землю. Руками облокотился о рукоять оружия и хмыкнул. Издал странный насмешливый звук. Впервые видела от него подобную эмоцию. Взглянув на меня черными пронзительными глазами, заметил:

— Какие, однако, девчонки глупые. Только через некоторое время доходит смысл слов. Так уж и быть, спрашивай.

— Можно я буду смотреть на тебя?

— Можно, — спокойно ответил, после чего вырвал меч из земли и продолжил тренировку. А я села на полянке и стала наблюдать за ним. Итак много-много дней мы были вместе.

Я украла его первый поцелуй, хоть он много раз до меня пользовался женщинами, приглашенными из борделей, но никогда не целовал их, а мне разрешил. Я стала первой наложницей, первой его девственницей. На протяжении пятнадцати лет была его самой главной женщиной. И теперь, прогнав рыжую тваринушку, Артур в очередной раз доказал мою незаменимость и важность.

— Куда мы идем?

Артур, сжав мое запястье, повел меня на другой конец дворца.

— В одно безлюдное место, — прозвучала от любимого весьма многозначительная фраза, которая повисла легкой недосказанностью и предвкушением грядущего.

Безлюдное место? Средь бела дня? Наконец-то, святые пески, это случится. Из-за рыжей страшилы столько времени потеряли даром, но теперь мы снова вместе. Никому никому никому его не отдам! Надо только успеть предупредить о моем положении, а то его горячий норов иногда граничит с грубостью и выливается небольшими травмами.

За моими размышлениями мы прибыли к лестнице, ведущей в подвал каземат, и я встала перед первой ступенью, ощутив на лице и шее ледяные руки смерти, которые тянулись из этого места. От каземат всегда веяло страхом, болью и смертью. И сейчас оттуда донесся стон неизвестного узника. Мои конечности похолодели от ужаса. В особенности ноги, точно примерзли к полу, но Артур не дал остановиться. Дернул за руку и потащил вниз по лестнице, не обратив особого внимания на мои вопросы:

— Любимый, что происходит? Зачем мы спустились в мрачные казематы? — спросила, спустившись с последней ступени и оказавшись в темном коридоре, освещаемом факелами на стенах. Стоны пленных стали сильнее. Закрыть бы глаза и уши, дабы отстраниться от страшного места, но не успела. Взгляд выхватил картину впереди. В самом конце коридора факел в руках охранника подсвечивал открытую дверь в одну из камер. Будто бы огонь приглашал нас пройти внутрь.

— Артур? — с дрожью в голове позвала любимого, но он не отозвался. Продолжил тащить меня за руку вперед к камере с охранником. Я даже стала немного вырываться, пятками тормозила наше передвижение, но все без толку.

— Пожалуйста, не надо, — с мольбой попросила, но Артур, оказавшись возле камеры, выкинул меня за руку в открытый проем, после чего захлопнул тяжелую дверь и задвинул засов. От скрипа решетки внутренности замерзли, вместо крови лед с водой потек по венам.

— Любимый, ответь, что происходит? Рабыня тебе что-то наврала про меня? — с мольбой взялась за прутья решетки, выглядывая в окошко.

Столько лет прошло, а я до сих пор иногда не могла понять его мыслей. Смотрит равнодушно, без жалости, без нежности. С пустотой во взгляде. Будто я — никто. Просто очередная женщина и между нами не было этих лет. Вместо пояснений он только обхватил мои руки на прутьях и сжал с такой силы, что хрустнули пальцы и невольно с губ сорвался болезненный стон.

— Тиль, я разочарован неуместной ревностью и самомнением, граничащим с глупостью. Мне не нужны истерики, не нужны глупые козни в собственном гареме. Их предостаточно за пределами дворца.

— Арту…

— Не смей перебивать пока я не договорил, — он еще раз сжал мои руки на жердях, посредством боли приказывая замолчать, а после продолжил. — Подсунула браслет, придумала глупость, и я должен поверить? В стенах дворца я знаю о каждом вздохе его жильцов, но в гареме я приказывал тебе сохранять порядок. Подумать только, я не знал о потайном ходе в собственном дворце. В связи с этим сегодня с утра я распустил всех девушек из гарема. Придется заняться перестройкой. За наводку о побегах Розы я не буду тебя сильно наказывать. Десять плетей вполне достаточно, чтобы впредь не смела врать, ревновать или строить козни. В противном случае, можешь убираться из дворца сразу после наказания.