Совсем спятил. Я не успевала делать вдох от того, как он нещадно таранил мою плоть. Совершенно дикий, но на удивление совсем не больно. Внутри тепло, я бы сказала горячо, просто огненно. Не знаю, как не улетела со стола. Не знаю, как враг не содрал живьем кожу с моих бедер и талии. Не знаю, как я своими пальцами не сломала, не раздробила на мелкие частички стол, на котором сидела с разведенным ногами. Не знаю, как верхние этажи дворца не услышали нашего тяжелого, лихорадочного дыхания и в особенности пошлых звуки от того, как член входил в мою плоть. А может они и слышали? Но нас это мало интересовало.

Успокоение после первого раза было очень долгим, трудным. Я не могла никак вернуться на грешную землю. Ноги застыли в одном состоянии. Было отчетливое ощущение того, что больше не смогу их соединить.

После первого раза враг не удовлетворился. Продолжил целовать и двигаться внутри меня пульсирующим членом, извергая потоки семени. Всё порочно хлюпало от нашего зверского соития.

Его руки продолжили сжимать мои бедра, конечно, уже не так сильно. Невесомо, только чтобы иметь возможность контролировать мое тело и не дать ему спрыгнуть. Член все еще внутри, на что моя плоть рефлекторно сокращалась — то сжималась, то разжималась вокруг мощного органа. Как будто прогоняла мужчину.

Бонифаций скрутил мои волосы в узел и намотал на кулак, а затем поставил меня на стол. В удобную для него позу кошки: моя спина неестественно прогнута в пояснице, бедра отставлены назад, щекой вжата в прохладный стол, еще и сосками терлась об него. Сумасшедшее состояние овладело мной и чтобы окончательно не погрязнуть в нем, я пальцами намертво до онемения впилась в угол стола. От откровенной позы и возбуждения тело подвело, колени не выдержали собственного веса и затряслись.

Артур сегодня медлил, никуда не торопился. Просто рассматривал мои развратно выставленные бедра и гладил мою плоть пальцами, иногда, задевая особые чувствительные точки. Заставлял вздрагивать и еще крепче впиваться в стол.

Сегодня палач особенно ненасытный, пользовался мною в свое удовольствие. Позы быстро сменяли одна другую. Я не привыкла к таким острым ощущениям, которые дарил ненавистный Бонифаций. Будто это не его пальцы дотрагивались до меня, а к моей коже — подносили восковую зажженную свечу. Обжигали, заставляли вздрагивать, извиваться, прогибаться в спине, показывать свою грудь, которая уже итак покраснела от щетины и укусов.

Лежа на столе, я безотрывно смотрела в горящие похотью глаза врага, когда лизала член, весь блестящий от моих соков. Он едва вышел из моей мокрой плоти.

И враг посмотрел мне в глаза, после того, как накрутил мои волосы на кулак и поднял меня на колени. Соединил наши губы, пробуя наш общий вкус возбуждения. Запах секса пропитался грязью, похотью. Сумасшествием, дурью, от которой нет покоя и излечения. Я едва не кончила от этого порочного поцелуя, пропитанного нашими запахами. Пришлось сдвинуть ноги и сжаться. Попытаться собраться и охладить себя, но проклятый Бонифаций, почувствовав мое внутреннее сопротивление, прикоснулся к чувствительной точке между моих ног. Буквально за пару касаний заставил картину перед глазами потерять краски, а тело затрястись от оргазма.

* * *

Под воздействием вина, да и экзотических трав, витающих в воздухе и возбуждающих мысли, я не могла контролировать мимику, дыхание, руки, ноги. Тело существовало отдельно, а разум где-то отдаленно кричал, просил очнуться от наваждения.

Разум все также желал причинить боль врагу, от того ногтями я впивалась в его шею, в твердые, каменные плечи и широкую спину. Особенно яростно царапала в тот момент, когда член, растягивая мою плоть до предела, очень резко и глубоко входил. Я намеренно причиняла ему боль и оставляла на теле Бонифация кровавые царапины. Враг не сопротивлялся, не испытывал дискомфорта от ногтей, только мои ноги еще сильнее раздвигал, а коленями вжимал в ледяной стол. Тело в неестественной позе немело и только там внутри меня распоряжался раскаленный, жадный член. Под спиной и ягодицами камень и от него мурашки, а внутри — горячо. Мои соки растеклись по члену, пролились между складками, а после стекли по бедрам и на стол.

За все порочные ощущения, подаренные Артуром, уже вечером я себя удавлю, но не сейчас. Сейчас к дьяволу всё.

— Меня возбуждает твое лицо, когда ты кончаешь.

В момент испортилось настроение и оргазм медленно утих, хотя был такой долгий, что мне казалось я навечно запомню это ощущение полного удовольствия, эйфории, растекающейся горячим потоком по венам. Никогда не думала, что трах может быть настолько сексуальным. И если бы мне кто-то сказал, что его можно испытывать не с человеком, которого любишь, а которого презираешь и ненавидишь и что именно с Бонифацием его испытаю, я бы сначала засмеялась, а потом удавила голыми руками наглого лжеца.

— А ты бы с самого начала хорошо вкладывался, возможно почаще бы видел такое выражение.

В ответ на его наглое вторжение захотелось ему ухо откусить. Не удержалась от соблазна. Подняла корпус и попыталась укусить, но Бонифаций воспринял как игру. Фыркнул надменно над моей бесполезной попыткой и усилил нажим на мои ладони, заваливая меня обратно на лопатки. Под себя. И уже приготовился к новому заходу, но остановился от звука постороннего голоса:

— Повелитель, могу с вами поговорить?