Уже на первой странице первой главы («Где корпоративная Америка сбилась с пути?») читатель видит следующие строки, принадлежащие перу идеалиста:

В корне проблемы, в самом широком смысле, лежит социальная перемена, проницательно описанная учителем Джозефом Кэмпбеллом, слова которого я так люблю цитировать: «Во времена Средневековья, когда вы приближались к городу, ваш взгляд всегда был прикован к шпилям соборов. Сегодня это башни коммерции. Это бизнес, бизнес и бизнес». Мы стали тем, что Кэмпбелл называет «обществом прибыли». Но я думаю, что наше общество стремится не к той прибыли, к которой нужно, ставя форму выше содержания, престиж выше добродетели, деньги выше свершений, обаяние выше характера, эфемерное выше вечного, и даже мамону выше Бога.

Возможно, кому-то этот приговор покажется чересчур суровым, но я настаиваю на нем. Система изменилась – произошла «патологическая мутация капитализма», как написал обозреватель International Herald Tribune Уильям Пфафф. Классическая система – капитализм собственников – была основана на служении интересам собственников компании, чтобы обеспечить максимальную доходность на вложенный ими капитал при минимальном риске. В новой системе – капитализме менеджеров – компании, как пишет Пфафф, «стали управляться в интересах их менеджеров, при соучастии, если не в сговоре с аудиторами и менеджерами других компаний». Почему это произошло? Потому что, отвечает автор, «рынки так рассеяли корпоративную собственность, что ответственных собственников больше не существует. Это не только плохо с точки зрения морали, но и ведет к деградации самого капитализма»[238].

Те, кто читал книгу «Битва за душу капитализма», знают, что я называю две главные причины этих пагубных изменений. Первая заключается в том, что прежнее «общество собственников», где акции наших компаний почти полностью держались прямыми акционерами, постепенно исчезло со сцены и вряд ли вернется. Сегодня примерно 70 % всех акций публичных компаний держатся финансовыми институтами, действующими как агенты от лица вкладчиков (крупных) взаимных фондов и участников пенсионных программ. Другими словами, мы имеем новое «общество агентов», где эффективный контроль над американским бизнесом принадлежит нашим финансовым посредникам.

Агенты против принципалов

Но эти новые агенты ведут себя далеко не так, как подобает агентам. Руководители наших компаний, управляющие пенсионными и взаимными фондами слишком часто ставят собственные финансовые интересы выше интересов своих принципалов, которым они обязаны служить, т. е. выше интересов 100 млн американских семей, являющихся вкладчиками взаимных фондов и участниками пенсионных программ. Как мудро заметил Адам Смит больше 200 лет назад, «от тех, кто заведует в большей степени чужими деньгами, чем своими собственными, нельзя ожидать такой неусыпной осторожности, какую… они проявляют в управлении своим капиталом… Они очень легко освобождают себя от заботы от них. Поэтому небрежность и расточительность должны всегда в большей или меньшей степени проявляться в управлении делами…» И небрежность, и расточительность действительно превалируют среди руководителей компаний и инвестиционных менеджеров в современной Америке.

Вторая причина заключается в том, что наши новые инвесторы/агенты не только пренебрегают интересами своих принципалов, но и, судя по всему, забыли про собственные принципы инвестирования. В последние годы XX в. центр тяжести в деятельности институциональных инвесторов сместился с мудрости долгосрочного инвестирования на безрассудство краткосрочных спекуляций. Мы вступили в эпоху инвестирования на ожиданиях, где главным ориентиром инвесторов стал рост корпоративных прибылей, а конкретно – публикуемые прогнозы по прибылям и способность компаний достичь этих показателей всеми правдами и неправдами. Более того, сегодня объявленные прибыли превратились в продукт финансового инжиниринга, служащего краткосрочным интересам руководства компаний и аналитиков по ценным бумагам с Уолл-стрит.

Но когда долгосрочные владельцы акций превращаются в их краткосрочных арендаторов и когда сиюминутная точность цены акций становится важнее вечной неточности внутренней стоимости компании, прежде всего пропадает интерес к корпоративному управлению. Первоочередная и важнейшая миссия директоров корпораций – гарантировать, чтобы руководство компаний создавало стоимость для акционеров; но наших инвесторов, кажется, не волнует, что сегодня и директора, и менеджеры компаний забыли про эту миссию. А если даже собственникам наплевать на корпоративное управление, кого тогда оно вообще может волновать?

В результате в корпоративной Америке мы видим ошеломляющий рост размеров вознаграждения топ-менеждеров, который не только не оправдан хотя бы близкими по значениям успехами компаний, но и абсурдно непропорционален смехотворному увеличению реального (с учетом инфляции) заработка среднего сотрудника; повальное увлечение финансовым инжинирингом, который убивает саму идею целостности финансовой отчетности («можно управлять всем, что можно измерить»), и несостоятельность наших традиционных стражей, призванных контролировать качество корпоративного управления, – регуляторов, законодателей, аудиторов, поверенных и директоров компаний.

Что же касается инвестиционной Америки, то новых собственников/агентов, кажется, ничто не волнует. В то время как наши институциональные инвесторы как держатели пакетов голосующих акций имеют абсолютный контроль над корпоративной Америкой, единственное, что мы слышим с их стороны, – абсолютная тишина. И дело не только в том, что они стали больше краткосрочными спекулянтами, нежели долгосрочными инвесторами, но и в том, что они управляют пенсионными и накопительными планами тех самых компаний, акции которых держат, что создает серьезный конфликт интересов, когда речь идет о спорных вопросах голосования по доверенности. Этот конфликт настолько распространен, что даже есть поговорка, что управляющие активами не хотят обидеть всего две категории клиентов: существующих и потенциальных.