Но при этом сам встал и быстро подошел к царице, наклонился и поцеловал ей руку. А после взял ее за талию, повернулся, показал на Ивана рукой и сказал:

— Познакомься. Это Иван, мой боевой товарищ. А это, Иван, Катрин, моя жена. — И тут же спросил у царицы: — Я правильно тебя представил? Ты не обижаешься? Ты ведь еще моя жена?

— Питер! — сказала она со значением.

— Что? — спросил он, как будто ничего не понимая.

— Ты велел, чтобы меня разбудили, — сказала она по-немецки. — Это очень мило с твоей стороны. — После чего тут же спросила: — Твой товарищ понимает, о чем мы говорим?

— Да, конечно, — сказал царь.

Царица повернулась к Ивану, еще раз улыбнулась и сказала:

— Тогда будем говорить по-русски.

— Как тебе будет угодно, — сказал царь. — Сядем, Катрин, перекусим, — продолжал он, ведя ее к столу. — У меня же сегодня маковой росинки во рту не было. Это я правильно выразился?

— Правильно, — ответила царица, подходя к столу. — Только это не имеет никакого отношения к действительности, — продолжила она, садясь в то кресло, в котором только что сидел царь.

Царь сделал вид, что он ничего не заметил, и сел в другое кресло. И тут же хлопнул в ладоши. Вошел лакей и начал наливать вино. Начал он, конечно, с царского стакана.

— А мне кофе, — сказала царица. — Я по ночам не пью. Я не драгун.

И при этом посмотрела на царя, а после на Ивана. Иван был в драгунском мундире. А у царицы были внимательные, но совсем даже не строгие глаза. И все равно Иван почувствовал, как у него краснеют щеки. Царица покачала головой — покачала понимающе, а не с укором — и опять повернулась к царю. Царь молчал. Тогда царица спросила сама:

— Что это означает, Питер? Я же не думаю, что ты привел его только для того, чтобы пить водку.

— Мы пьем вино! — сказал царь.

— Это неважно, — сказала царица. — Но я же не дура, как ты уже однажды имел честь заявить. — И это было сказано уже очень сердито, но, правда, негромко. И так же негромко добавлено еще вот что: — Да, я не дура, Питер. Поэтому я напрямую спрашиваю: это что, арест?

— Что ты такое говоришь, Катрин! — воскликнул царь и даже осмотрелся. Еще сказал: — Какой арест! — И еще раз осмотрелся, и еще сказал: — Хорошо, что мы одни. А то что бы они о нас подумали?!

«Это он про лакеев, — подумал Иван, — а про меня он вообще забыл!»

Но это было не так, потому что тут царь повернулся к нему и сказал:

— Арестовать! Вот и разговаривай с такой. Да разве ей можно что-нибудь втолковать? И она всегда такая — злая и упрямая. Но! — тут же продолжил он уже опять веселым и беспечным голосом. — Но и еще раз но! Зато мы совсем другие. И мы никогда не вешаем носа. Потому что мы совершенно уверены в том, что в дальнейшем у нас все будет очень хорошо. У нас — это я имею в виду нашу императорскую фамилию. И вот за нее, то есть за нашу императорскую фамилию, за ее процветание мы сейчас и выпьем. И у нас с тобой, мой друг, уже налито. Надо налить и ей. Она тоже будет пить. Правда, Катрин?

Царица ничего не ответила. Она только как-то очень странно посмотрела на царя. Царь подмигнул Ивану и сделал знак наливать. Иван встал, взял бутылку и начал наливать царице. Царица смотрела на свой стакан и молчала. Иван налил до половины и остановился.

— Благодарствую, — сказала царица.

Иван поставил бутылку и сел.

— Зря ты садился, — сказал царь, берясь за свой стакан. — Потому что, — продолжал он, вставая, — мы сейчас будем пить за здоровье, я еще раз повторяю, императорской фамилии, а это можно делать только стоя!

И тут он высоко поднял свой стакан. Тогда Иван тоже встал, и тоже со стаканом. А царица продолжала сидеть. Но свой стакан она взяла. И при этом очень внимательно смотрела на царя. А царя это нисколько не смущало. Он сказал:

— Вот так же и тогда, когда мы праздновали заключение мира с моим братом Фридрихом, я тоже предложил такой же тост, и все встали, а она одна не встала. Но мы все равно выпьем. Как и выпили тогда. Иван!

И они вдвоем громко чокнулись. А когда Иван повернулся к царице, она уже пила. Тогда и он тоже стал пить. И царь тоже пил. А когда выпил, то, продолжая стоять, сказал стоявшему напротив него Ивану:

— Вот так было и тогда. Все пили стоя, а она сидела. И я назвал ее дурой. При всех!

И тут он жестом показал Ивану, что пора садиться. Они оба сели. Царица смотрела на них, улыбаясь. Царь тоже улыбнулся и сказал:

— Но тогда ты была не дура. А это я был дурак. Потому что ничего не понимал. Ей же было тяжело вставать, Иван. Она тогда вот-вот должна была родить Алексиса. Разве, Катрин, не так?

Царица продолжала улыбаться. Ни один мускул на ее лице не дрогнул. И даже взгляд ничуть не изменился.