Адвокатская контора сообщила в банк, Жаку Грейвсу, о неожиданном обстоятельстве. Тот связался с Абрахамсом. Последний выглядел весьма удивленным и обескураженным, но сказал, что ничего не поделаешь – придется ждать.

После этого Грейвс и сэр Хорейс Мэлори ничуть не удивились, когда отсрочка повлекла за собой пересмотр суммы. Вернувшись из путешествия, мистер Томас Плантагенет Грейс обнаружил, что за время его отсутствия клиент получил новое предложение – уже на сто тридцать тысяч фунтов стерлингов.

– Это может продолжаться годами, – мрачно заявил Мэлори. – В следующий раз этот мерзавец уедет куда-нибудь в Тимбукту, а потом кто-нибудь пообещает ему миллион. Предложите ему сто тридцать две тысячи с условием, что сделка состоится немедленно.

Однако все оказалось не так-то просто. Теперь Абрахамсу стало окончательно ясно, что «Хильярд и Клиф» не просто хотят купить Кавендиш-хаус, но прямо-таки лопаются от нетерпения.

– А этот банк очень-очень-очень богат! – резюмировал Томас Плантагенет Грейс.

Впрочем, надо сказать, что тот, кого просто одурачить, никогда не становится богатым. Мэлори и Грейвс тоже умели играть в подобные игры. Внезапно сумма, предложенная банком, была уменьшена. Когда мистер Грейс позвонил в «Хильярд и Клиф», чтобы осведомиться, правильно ли он понял смысл полученного послания, на месте не оказалось ни Грейвса, ни Мэлори. Затем появилось еще одно предложение, совершенно подлинное, – на сто пятнадцать тысяч фунтов. Его сделала некая пожилая дама, посетившая Абрахамсов однажды вечером. Дама сказала, что она из Австралии и готова выложить деньги за дом немедленно.

– Вот выписанный чек, – сказала она. – А вот документ, мистер Абрахамс, который вы должны подписать. В мире столько обманщиков и мошенников (разумеется, я не отношу вас к их числу), что без предосторожности никак нельзя. В случае, если сделка не состоится, вы должны будете заплатить мне неустойку в десять тысяч фунтов. Как, устраивает?

Абрахамса это устраивало, но мистер Томас Плантагенет Грейс был полон сомнений. Он подозревал, что пожилую даму подослал банк. Надо сказать, подозрения были совершенно справедливы. Дама и в самом деле была из Австралии, но там она заведовала филиалом «Хильярд и Клиф». Однако доказать Грейс ничего не смог. Зато он мог потянуть время.

Именно так он и поступил.

Задержка подействовала на руководителей банка по-разному. Лоренсу Пилгриму так надоело по семь часов в день общаться с раздраженным Мэлори, что он с нетерпением ждал появления третьей части воспоминаний Дайкстона, чтобы покончить с этой мукой.

Мэлори же с утра до вечера занимался тем, что гонял почем зря адвокатов, Грейвса и всех, кто попадался ему по пути. Благодаря оксфордскому историку банкир уже знал до мельчайших подробностей все, что произошло с Романовыми после неудавшейся поездки с Яковлевым в Омск. По вечерам у себя в Уилтон-Плейсе Мэлори уже не играл в бридж – он читал мемуары о царском семействе. Мемуаров было огромное множество – писали дяди, тети, кузены и кузины, учителя и друзья императорской фамилии. Во многом их истории повторяли друг друга, но были и расхождения.

Ни в одной из книг не говорилось о встрече с атаманом Дутовым, да и комиссар Яковлев в качестве британского агента нигде не фигурировал.

Загадок было предостаточно.

Несмотря на все старания деловой дамы из Австралии, на приобретение Кавендиш-хауса понадобился целый месяц. Когда сделка наконец свершилась, Грейвс не испытал ожидаемого облегчения. От своих французских предков Жак унаследовал крайнюю подозрительность, и теперь она подсказывала ему, что история Дайкстона чревата дальнейшими неприятностями. Этот человек был ненормален, думал Грейвс. Он так тщательно разработал свои меры предосторожности, так долго лелеял в себе старые обиды! Ему явно доставляло удовольствие расставлять ловушки и загадывать загадки. Грейвс с трепетом думал, что Дайкстон готовил свой удар много лет. На распутывание всех этих узелков уйдет целая куча денег, поэтому перспектива дальнейшего участия в этой затее наводила на Жака тоску. Он отправился в Лондон с Лоренсом Пилгримом, рассчитывая на то, что здесь сумеет в полной мере проявить свои лучшие качества, обеспечивая безопасность международных финансовых проектов. Ему нравилось скрещивать клинки с умными, энергичными противниками, которые в совершенстве владели правилами игры и никогда их не нарушали. Однако дело Дайкстона – Грейвс в этом уже не сомневался – было иного свойства. Если бы можно было сейчас уйти в сторону, Жак с удовольствием это сделал бы, но Пилгрим недвусмысленно дал понять, что именно он, Грейвс, должен иметь дело со «старческими причудами Мэлори».

В течение нескольких дней, когда адвокатская контора банка занималась оформлением сделки, у Жака выдалось нечто вроде отпуска. Он воспользовался передышкой, чтобы съездить в Ванкувер и заключить выгодный контракт о строительстве двух океанских паромов. Весьма довольный собой, он сидел в ресторане отеля, ковыряя вилкой в крабном салате. Именно в этот момент ему принесли телекс от Мэлори. Там было сказано: «Немедленно возвращайтесь».

– Вот бумаги на дом.

Гладкая рука Мэлори, покрытая возрастными пятнами, но безупречно наманикюренная, похлопала по конверту, лежащему на столе. Банкир извлек из кармана золотые часы и взглянул на них.

– Полагаю, вам не следует терять времени, – заключил он.

Грейвс, еще не пришедший в себя после перелета, с мешками под глазами, протянул руку к конверту.

– Какой там адрес?

Мэлори взглянул на него с неодобрением.

– В нашей профессии, мистер Грейвс, необходима превосходная память. Запишите на всякий случай, так будет спокойнее.

Трясясь в ливерпульском поезде, Грейвс думал о Дайкстоне. Никогда в жизни Жаку не приходилось испытывать состояние депрессии, но сейчас он был близок к этому. Все, что связано с Дайкстоном, сопряжено с неудобствами, трудностями и унижением, угрюмо думал он. Вечером поезд прибыл в пункт назначения.