Посмотреть на дом можно было только издали, с противоположной стороны улицы. Я увидел высокий бревенчатый частокол, начисто закрывавший здание. По улице расхаживали вооруженные люди, не давая зевакам скапливаться.

Я пробыл там долго. Дом был довольно красив, но теперь превращен в настоящую тюрьму. Часовые были не только на улице и у ворот, но наверняка и внутри. Местные жители, судя по разговорам, были настроены к Романовым крайне враждебно. Многие считали, что нечего возиться с царским отребьем, надо их всех немедленно расстрелять. Я вспомнил спокойное мужество императора, когда тот отказался ехать с Дутовым, а ведь спасение было так близко. И еще я вспомнил о волшебном часе, который провел наедине с великой княжной Марией Николаевной. Нет, для меня она Мэри.

Затем мои мысли обратились к документу, той самой захаровской бумаге, которая значила так много. Миллионы фунтов стерлингов, оружие для целой армии, а кроме того, огромное количество человеческих жизней!

Царь сказал, что подписал ее. И все ждут этого документа – от Рузского до Ленина и Троцкого. И я, и Захаров, и мой государь король Георг.

Судьба очень многих зависит от этого клочка бумаги!

Я шел на встречу с Рузским, но мысли мои блуждали далеко. Да, все хотели заполучить этот документ, но лишь я один (если не считать царя и наследника) знал, где он находится. Что ж, я сохраню свою тайну – прежде всего от Рузского, пока не разберусь в его намерениях. После лихорадочных раздумий я стал приходить к довольно странным и неожиданным выводам.

Ленин и Свердлов отправили меня в Сибирь, чтобы я привез оттуда царя. И мне почти удалось это сделать. Если в меня не остановили в Омске и не отослали обратно в Екатеринбург... то сейчас я и вся императорская семья уже находились бы недалеко от Москвы.

У меня возникала масса вопросов. Действительно ли осуществлению моего плана помешал конфликт между Москвой и местной властью? Возможно ли, чтобы коммунисты Омска и Екатеринбурга до такой степени игнорировали приказы Ленина и Свердлова?

Или дела обстоят иначе? Может быть, умные и коварные московские вожди с самого начала хотели, чтобы Романовы оказались в опасном Екатеринбурге, а не в относительной безопасности Тобольска или Москвы? В конце концов мне показалось, что ответ найден. Ключ был в немцах. Их армия угрожала российской столице. Вполне возможно, что в настоящий момент шли тайные переговоры: немцы требовали, чтобы им передали царскую семью, а у Ленина и Свердлова не было возможности им отказать. Предположим, что так оно и есть. Москва не может отказать немцам, но в то же время не желает передавать им Романовых. Тогда все получалось очень просто. Можно отправить за Романовыми некоего англичанина (и тем самым убить двух зайцев), а потом устроить так, чтобы непокорные сибиряки якобы самовольно задержали Николая с семьей. Тогда можно будет сказать немцам: мы изо всех сил старались воздействовать на местный Совет, но тот отказался нас слушать.

Правдоподобна ли такая версия?

Безусловно. Такое объяснение давало исчерпывающий ответ на мучившие меня вопросы. И все же я отказывался в это верить. Слишком уж безумной казалась мне подобная линия поведения. Пока же я решил держать ухо востро. Первым делом, надо было как можно больше разузнать о Рузском.

Он ждал меня в темном переулке за гостиницей «Пале-Рояль». Вид у Рузского был малосимпатичный: он успел где-то здорово набраться и держался весьма нагло. Тем не менее в ходе разговора я понял, что мысль его работает вполне ясно. Моего собеседника интересовал только документ.

– Бумага у вас? – сразу же спросил он.

Я покачал головой:

– Пришлось оставить ее у царя. Потом поезд остановили, и я не имел возможности забрать ее.

– Теперь это и подавно не получится. Однако документ надо заполучить.

– Кому надо? – резко спросил я. – Вы заварили всю эту кашу, вы должны и раздобыть бумагу.

– Неужели вы думаете, что царь ее мне отдаст? Он же меня видел и знает. Нет, он поверит только вам.

Я не стал говорить Рузскому, какого мнения на мой счет придерживается Николай теперь. Вместо этого я сказал:

– Я мог бы вам передать для него записку.

– Записку? – фыркнул Рузский. – А если охрана меня обыщет, что тогда? Я окажусь тайным курьером, передающим послания от вас царю. Это будет выглядеть заговором с целью освобождения Николая. Да меня просто шлепнут на месте!

Мы настороженно смотрели друг на друга. После паузы я спросил:

– Что их ожидает?

– А вам-то что? – пожал плечами Рузский.

– Мне есть до этого дело.

– Насколько мне известно, большинство членов Совета выступают за то, чтобы предать их смерти.

– Казнить? Всех? Хладнокровно?

– Трудный вопрос. По этому поводу много споров. Некоторые говорят, что большевикам не пристало расстреливать женщин и детей. Другие говорят, что с немкой церемониться нечего.

Рузский наверняка знал об условиях содержания царской семьи больше, чем я, поэтому я спросил:

– Есть ли какой-нибудь шанс освободить их?

Он взглянул на меня с веселым недоумением:

– Вы имеете в виду акт рыцарственного спасения? Нет, друг мой, не получится. Считайте, что августейшее семейство уже на том свете. Разве что они еще понадобятся большевикам для ведения торга. С немцами.