Я с улыбкой посмотрел на Нину.

— Ой, не то чтобы мне не нравится работать у тебя в кафе, — смутилась она, — просто…

— Все хорошо, Нин, — я встал, собрал все браслетики, — нормально, что ты хочешь большего. Все хотят.

— Ром?

— Да.

— Что с тобой случилось? Ты стал другим. Не тем что раньше. Говоришь иначе. Слова, интонации, тон, манера, в конце концов. Даже голос, будто стал ниже. Что с тобой?

— Если я скажу. что не знаю, — солгал я, — это тебя успокоит?

— Таким… — девушка замялась, опустила глаза, — ты нравишься мне гораздо больше.

Я не ответил, собрался уходить.

— Не ходи один!

— Ммм? — я обернулся, посмотрел на Нину. Она сидела на диване, по-женски поджав ноги.

— Давай я с тобой пойду? Давай возьмем Марка? Но не ходи к Лунару один. Он настоящий бандос.

— Нин! — из кухни донесся голос Кати, — Нин, я не могу достать печенье с верхней полки!

— Помоги Кате, — проговорил я, — а я справлюсь.

— У нас дресс-код! Все мужчин — только в пиджаках!

Я холодно посмотрел на здорового лысого охранника. Закатил рукав пальто, показал ему перечеркнутую корону на запястье.

— Ой! Вы из детей боярских, — лысый изменился в лице, его крупный нос покраснел, маленькие глазки забегали, — прошу прощения, господин. К нам обычно не ходят дворяне. Подождите секунду.

Он шепнул что-то своему коллеге, еще более здоровому и еще более лысому охраннику и исчез в дверях клуба.

Заведение “Лунная дорожка” располагалось в северном микрорайоне города. Жили здесь лишь простолюдины, и увидеть аристократа в таком месте — редкость. От того никому даже и в голову не могло прийти, что я из дворян. Зараза… Как Роман забрался в такую дыру?

Холодало. Ночная осенняя прохлада опускалась на плечи и крепчала. Неоновая вывеска “Дорожки” пошло мерцала на всю улицу.

Сзади, в очереди раздались недовольные голоса.

— А ну поорите мне еще, — обернулся я. Очередь почти сразу стихла.

Лысый амбал вернулся через пять минут. Теперь он был не один. Моя старая знакомая рыжая девушка, что без спроса явилась в мой дом, поиграть с Катей в ладушки, грациозно показалась из-за спины секьюрити.

Сегодня она носила облегающее короткое черное платье. Платье сидело на ней прекрасно. Подчеркивало ее объемные стройные бедра. Открытые аккуратные плечи придавали образу большей пикантности.

— Ты что, не узнал Романа Селихова? — строго сказала она Лысому, — это же единственный дворянин, что у нас бывает, — девушка улыбнулась, — не обижайся на этого дурачка, — она обратилась ко мне, — Сёма у нас новенький. Проходи, Ромочка.

— Лучше бы тебе больше не называть меня Ромочкой, — шепнул я ей на ухо, когда вошел внутрь.

— Отшлепаешь меня? — она повела бровью.

— Тебе может не понравится, что я с тобой сделаю.

— Мне уже нравится, — ее маленькие губки искривились улыбкой, — пойдем. Лунар хочет видеть тебя немедленно. Ты принес деньги?

Я не ответил, даже не посмотрел на нее. Девушка нахмурилась.

Мы прошли по темному коридору с черными стенами и красным потолком. Вошли в большой, шумный от музыки, зал клуба. Люди, волнующейся стеной, ритмично двигались в такт басу.

Протиснувшись сквозь танцпол, к лестнице. Оттуда, по широким вычурным ступеням поднялись на второй этаж. Прошли по коридору. Оказались у широкой двустворчатой двери.

Высокий охранник в безвкусном костюме с отливом, строго посмотрел на нас. Кивнул девушке и исчез за дверью.

— Вот уж правда, — недовольно выдохнула она, — смерть близких меняет людей. Ходил, забитый, как цуцик, а теперь, глянь на него: расправил плечи, смотрит волком. Не знала я, что ты такой секси, Селихов.

— Ты действуешь мне на нервы, — я холодно посмотрел на нее.

— Почему ты так плохо относишься ко мне? — внезапно, издевательские нотки исчезли из ее голоса. Это было так несвойственно образу девушки, что я даже удивился.

— Я плохо отношусь ко всем, кто без спроса приходит в мой дом.

— Разреши мне реабилитировать себя в твоих глазах, — девушка посмотрела на меня иначе, как-то серьезно, — Лунар многое знает о тебе. У него везде глаза и уши.

Я нахмурился, сжал губы.

— Сегодня, Роман, он сделает тебе заманчивое предложение.

— Если ты хочешь выжить, — она понизила голос, приблизилась ко мне почти вплотную, так, что я почувствовал ее горячее дыхание, — то откажись.