— Марьям — это она? — взглядом указав на голые ножки малютки, что, стесняясь или боясь меня, занырнула под длинную, падающую до самого пола юбку старухи, спросил я.

— Марьям — это я, хозяин, — подала голос стаявшая рядом худышка, чьё лицо, смолянистые брови и волосы, а также худая фигура совершенно отличались от старшей. Может, даже нагулял старый где её или привёл? Хотя мне-то какая разница. — А босоножку нашу Розой зовут или Цветочком, но это только мы с сестрой.

— Хорошо. Роза, Марьям и?

— Филиция, — тотчас выплюнула русоволосая.

— Я повторяю свой вопрос, чем староста ваш раньше оброк плотил?

— Меха, репа, мясо, целебные травы и настойки. Иногда брага, иногда сталь, инструменты там, или люди, если уж совсем нечем платить было… В разное время года и по-разному, мой господин.

— Понятно. Деньгами, значит, не платили?

— Так были б деньги, и деньгами платили, — быстро, не опасаясь меня, как остальные сельские, с места ответила привыкшая к подобным разговорам Филиция. — Медь оставляют в основном путники, идущие в Каин, ну или мужики, с войны вернувшиеся. С соседями мы по большей степени меняемся необходимым.

— Сколько раньше за ночлег брали и за развлечение для путника? — Мой вопрос чуть смутил русую и та, потупив глазки, притихла. По лицу девицы понял, она растеряна, возможно, в дела данные не вникала, или тут было что-то ещё.

— Всё за медь, господин. Ночлег и ужин, четвертина медного, за кувшин крепкого также четвертина, ну и за раздвинутые ноги ещё Полушка положена, — хмуро ответила вместо сестры брюнетка, видимо, именно её прошлый староста и подкладывал под путников, а эту, светленькую, значит, берёг. Взгляд мой пробежался по девице и остановился на руке, украшенной потемневшим от времени неказистым кольцом. После чего всё тут же стало понятно.

— Куда и кому шли деньги за развлечения? — мой вопрос заставил брюнетку в очередной раз недовольно стиснуть зубы.

— Этот дом принадлежал нашему отцу так же, как и мы. Поэтому всё уходило в деревенскую казну, из которой, лишь четвертина шла на закупку снеди и пополнение собственных запасов деревни, — в ответ на нежелание говорить средней, ответила старшая, подтолкнув меня к резонному вопросу.

— Где деревенская казна?

— Отняли бандиты, — тотчас ответила черноволосая, пряча взгляд.

— От тебя ложью воняет, как от грязной свиньи дерьмом. Не шути с нами, девка, а не то вслед за папаней отправишься! — Враньё, ложь, нежелание девушки говорить, показали, каким на самом деле озлобленным и высокомерным может быть в гневе маг.

— Отняли бандиты! — Не сдаваясь вновь вскрикнула средняя, после чего на лицо той упала тяжёлая пощёчина Блюмонда.

— Последний раз спрашиваю… — подняв ту за грудки и вытащив из-за пазухи кинжал, сквозь зубы протянул мужчина, на что, не выдержав, тому в ноги кинулись старшая и выскочившая из-под бабкиной юбки младшая.

— Не убивайте, прошу, заберите всё что угодно, только не убивайте… — рыдая, молила Фелиция, покуда суетливая старуха, ногой протаптывая, искала заначку скряги старосты.

— Всё-таки нашла… — Глядя на бабку, положил руку магу на плечо и одёрнул того я.

— Это наши деньги, это я их для нашей семьи заработала, они мои, мои по праву! — сдерживаемая старшей, более крупной сестрой, рыдала с пола чумазая Марьям.

Ковыляя, со слезами на глазах старуха кладёт мне в руки кошель, а затем, также летит к средней дочери, бубня что-то не членораздельное. «Мда уж, проституток и их семьи я в прошлом мире ещё не обворовывал…»

В хранилище старосты нашлась довольно крупная, как мне показалось, сумма. Среди полного мешочка цельных медяков блистала пара серебряных и даже половинка золотого.

Вытащив из кошелька одну блестящую, закинул оставшееся в карман пиджака и взглядом указал магу на выход. Едва Блюмонд скрылся за порогом, как я, поравнявшись с Марьям, присел, а после, глядя в заплаканные глаза, вложил той в руку большую серую монету.

— Эта плата, и почему-то мне кажется, что здесь ровно на серебряный больше, чем когда-либо тебе платил твой покойный папка. — Истерика в миг прекратилась, злость, ненависть, мольбы со стороны девушек утихли. Все, включая малютку и бабку, вцепившихся в Марьям, переводят на меня свои наполняющиеся благодарностью взгляды.

Руки Марьям и её старшей сестры потянулись к моим брюкам и туфлям. Проплаканными голосами до меня доносилось: «Спасибо, спасибо». Да ещё и такое искреннее, что казалось, не они для меня деньги своими телами зарабатывали, а именно я для них.

— Служите мне верно и будете по достоинству вознаграждены, — вырвав свой ботинок из их благодарных ручонок, произнёс и наконец-то покинул неспокойную избушку я.

Двигаясь по подсохшей сельской дороге, попутно пинками разгоняя местных гусей и развалившихся в редких лужах поросят, шёл вслед за магом к амбару. Именно там заботливые служивые Мидчела соизволили оставить некоторую часть отнятого нами у бандитов. Немногочисленное оружие требовалось раздать последним сельским мужикам, чтобы те могли хотя бы за себя постоять ну или время нам выиграть. Также требовалось вооружиться самому. В планах и мечтах я уже освоил магию Блюмонда и разносил всех врагов при помощи метеоритов из пальцев и молнии, вырывающейся из задницы. Но, пока планы по покорению магии не реализовались, приходилось по старинке заботиться о себе.