Шрифт:
Кот, понимая, что ситуация всё ещё патовая, затаился за пазухой, прижавшись ко мне как родной.
Я мигом отыскал кабинет, в котором работал, и рванул тяжёлую стальную дверь.
Глава 3. Раб
Будь добрым, злым тебя сделает жизнь.
Дверь поддалась неожиданно легко, и я увидел у своей железной коробки троих: толстого, тощего и холёного ублюдка с узеньким лбом и глазами как у змеи — холодными и наглыми. Это, наверное, и был тот самый Герман, которому полагалось принимать работу.
Он тоже был в пиджаке, хоть и без галстука, и пиджак этот как-то странно топорщился на груди.
«Пистолет у него, что ли, во внутреннем кармане? — подумал я и сам себя одёрнул. — Меньше НТВ смотреть надо».
Ящик успели усовершенствовать. В самом маленьком отделении стояла какая-то конструкция из проводов и плат, вроде компьютерных. Сверху лежал крутой навороченный шлем.
— Этот? — спросил Герман, уставившись на меня холодными немигающими глазами.
— Да, это — наш мастер-сборщик, — представил меня тощий.
— Ну и чего я тут утверждать должен? Есть мастер — его и берите! — повысил голос холёный. — Что мне, за вас всё решать, дармоеды?
— Но тут есть одно затруднение, Герман Денисович. Мастера-то мы вызывали по телефону… — сказал тощий непонятное. — Это фиксированный вызов.
— Мастер ушёл! — рявкнул Герман. — На камерах есть. А этого — в деприватор!
— Не надо меня в деприватор, — я изобразил самую доброжелательную улыбку, хотя слова эти мне не понравились.
Всякие у меня бывали клиенты. Не знаю, что такое деприватор, а вот на деньги кинуть…
Герман уставился на меня, как на заговоривший стул. Может, у него головка бо-бо? Или принял чего, уголовно наказуемого?
— По работе претензии есть? — спросил я уже резче. — Если нет, то давайте уже рассчитаемся?
— Да, пожалуйста, — осклабился толстый.
Он сунул руку во внутренний карман пиджака, выхватил баллончик и брызнул мне в лицо.
Комнату заволокло туманом. Голова закружилась, ноги ослабли, но кое-что я всё же осознавал.
Тощий и толстый схватили меня под руки и потащили к ящику.
Это как? В центре города, посреди белого дня? То есть, конечно, на окраине и вечером, но…
Так не бывает! Это же не можно! Это же беспредел какой-то! Твари! Да что вы делаете!
— По-поли… ция!.. — попытался сказать я.
Но даже губами пошевелить толком не смог. Только мысленно призывал на эти три тупых головы самые свирепые кары.
Меня затолкали в ящик, пристегнули к штангам ремнями. А в соседний ящик, в тот, куда мог бы войти кот, сунули ящерицу из аквариума: словно в полусне я видел, как она недовольно шипела и топырила лапы.
— Ну, давай, Яшенька, послужи науке! — Герман погладил ящерицу по плоской башке и быстро отдёрнул руку, а толстый надел мне на голову шлем.
— Если что — зови на помощь Яшу! — напутствовал меня он. — Запомнил, Вася? Я-шу!
Мир через стекло стал ещё мутнее, но я ещё видел этих трёх сволочей.
— По-по… — пытался выдохнуть я.
— Яшу! — заорал толстый.
— Поехали! — махнул мне рукой тощий и улыбнулся так, как, наверное, улыбается экспериментатор, отрезая голову таракану.
Таракан без головы живёт три недели. А я?!
И тут меня словно бы по башке ударило. В ушах зазвенело, и реальность померкла окончательно.
Голова болела. Вот как на работу вставать — так она всегда болит. Просто проклятье какое-то.
Как кувалдой по затылку — бум, бум, бум… Но я же не пил вчера? Ну совсем же не пил? Или?..
Или что вчера-то было?
Сначала, в десять утра, был заказ у частника — шкафчик и полка-орех, отвратное качество. Потом типографская фирма, а потом…
Потом я поехал на Поповку собирать железные ящики…
Поповка! Фирма «Магнетик Инк»! Ящик железны… Ой…
— Ты чего тут расселся, скотина?
Я получил ногой под зад, прямо в копчик, и подскочил от боли. Но не в кровати, а посреди улицы.
Я сидел на булыжной мостовой. Очень узкой, красивой и… грязной.
Мостовую обжимали двух-трёхэтажные каменные дома с черепичными крышами, мимо брели люди в киношной одежде. Этакий средневековый околоевропейский Голливуд — всё пёстрое, странное и ненастоящее.