— Твоя страна, — сказала Брукс. — Командуй.

Автоматическая касса выдаёт простые бумажные билеты. Кроме того, можно зайти в вагон, расплатившись с любого гаджета по QR-коду или напрямую перечислить деньги транспортной компании. Тогда будешь сидеть с электронным билетом. У контролёров есть сканеры, они этими штуками проверяют билеты на зашитых в подушечки пальца чипах.

Взломать кассу не получится.

Мы можем забрать чей-то билет, воспользовавшись хрономагией. Проблема в том, что не все пассажиры будут стоять с этими бумажками. Большинство оплатит по коду.

— Заходим без билетов, — сказал я.

— А с проверкой что? — опешила Чехова.

— Остановим хронопоток. И перейдём в другой вагон, за спины контролёрам.

Заодно протестируем мои навыки в этой реальности.

Мы спокойно, без лишней суеты, присоединились к ждунам на платформе. Я оставил своих товарищей, чтобы изучить электронное табло с расписанием поездов. Станция, на которой мы оказались, носила звучное название Глушь-2. Табло уверяло, что эта местность расположена между Москвой и Одинцово. Ехать двадцать четыре минуты, но это с учётом нехилых скоростей — поезд на монорельсе разгоняется до трёхсот километров в час. Думаю, мы находимся в окрестностях дачного кластера, который состоит из нескольких автономных посёлков. Ближайший рейс был выделен зелёным — я понял, что мы прибудем в столицу в 15.21.

Всю эту информацию я мог бы получить через меню дополненной реальности.

Но у меня нет имплантов.

— Что там? — спросила Брукс.

— Экспресс прибывает через две минуты.

Крафт и Чехова не особо впечатлились автоматической кассой. А вот людей на платформе мои спутники разглядывали с неподдельным интересом. Две бабушки-дачницы в старомодных платьях, мужик в льняных белых брюках и бесформенной рубашке, девушка... Вот именно с девушкой творилось неладное по меркам людей, выросших в Российской империи начала века. Вживлённые светящиеся дреды, ультракороткие шортики, почти ничего не скрывающий топ. Всё из экологичных материалов, сшито в крафтовых мастерских, но кого это волнует... Девушка водила руками перед собой, открывала невидимые то ли книги, то ли папки, что-то сдвигала, расширяла, смахивала...

— Что она делает? — не выдержала Чехова.

— В вирте сидит, — пояснила Брукс.

Мы стояли чуть поодаль от других пассажиров и говорили тихо.

— Вирт? — не понял портальщик.

— Виртуальная реальность, — присоединился к беседе Такада. — Искусственные миры, сотворённые компьютером.

— У нас есть такое, — пожала плечами Женя. — Только очки нужны. И перчатки.

— Здесь не нужны, — отрезал я. — Люди вживляют себе импланты.

Поезд прибыл без лишнего шума, но весьма эффектно. Выскользнул из точки схождения перспективы, оформился в оранжевого обтекаемого червя, сросшегося пузом с монорельсовой нитью, и, обрастая деталями, начал притормаживать. На обычном полотне сбросить скорость с трёхсот километров до нуля за пять секунд нереально. Здесь же, насколько я помню, применяется хитрая технология — то ли электромагнитной тяги, то ли ещё чего...

Внутри вагона — светло, просторно.

Стены прозрачные от пола до потолка. Мягкие кресла со встроенными экранчиками. Насколько я помню, тут есть вай-фай, можно смотреть фильмы и пользоваться онлайн-сервисами. Внутри вагона немноголюдно — большая часть кресел пустует. Мы расселись компактно, заняв одну «?четвёрку» со столиком и половинку боковушки через проход. Я не уверен, что в электричках номера мест привязаны к билетам — надеюсь, нас не выгонит какая-нибудь дачница с кустом смородины.

Вагон плавно скользнул вперёд.

Мы очень быстро набрали скорость, оставив позади платформу с кассой, но дискомфорта не чувствовалось.

— А почему не все кресла повёрнуты в одну сторону? — заинтересовался Крафт.

— Их положение легко меняется, — ответил я. — Есть поворотный механизм.

Такада, сидевший отдельно, не участвовал в разговоре.

Над выходом в тамбур я заметил небольшое окошечко, в котором мелькали цифры набора скорости. Двести шестьдесят семь километров в час. За окном деревья расплывались в сплошную зелёно-коричневую массу.

— У вас тут вполне можно жить, — заметил Крафт. — Откуда такая паника?

— Через двести лет всё живое вымрет, — уверенно выдала Брукс. — Будет пекло почище, чем на Венере.

— Ну, и нельзя судить по Москве, — добавил я. — Может, вы и не заметили, но в лесу растут породы деревьев, перекочевавшие к нам из субтропиков. Температура воздуха и влажность тоже повысились. А на юге жить вообще невозможно. В Австралии, на Ближнем Востоке, в большинстве регионов Африки — сущий ад. Есть места, где пятьдесят-шестьдесят градусов — мейнстрим. Толпы климатических мигрантов. Люди умирают от жары.

— И как вы с этим справляетесь? — спросила Чехова.

— Да никак, — я криво ухмыльнулся. — Города-государства замкнулись в себе. Образовались экопоселения, многие прячутся под геодезическими куполами. В Дубае вообще все забыли, как выглядит небо за пределами искусственных перекрытий.

— Но это дорого, — сказал Крафт.

— Конечно, — фыркнула Брукс. — Угадай, что происходит с людьми за чертой бедности.

Эстакада поднялась до двухметровой высоты, деревья расступились, и по обе стороны от монорельса легли бескрайние зелёные поля.