Шрифт:
— Где моя жена? Отвечай, мразь!
— Тс, — крючковатый палец с заостренным ногтем лег мне на губы, отчего я едва не блеванул, что-то скользкое стекло в рот, и это явно не мои слюни. — Ей отведена важная роль. Впрочем, тебе это знать ни к чему. Но, если хочешь, мы можем заключить с тобой пакт прямо сейчас, и ты получишь любую девушку, какую пожелаешь.
— Верни Веру, сука! — Из инвентаря возник арбалет, я наложил астра гардиан на болты, которые прошили его тело насквозь. Желтые прутья выгрызали отверстия, выплескивая наружу воняющую гнилью кровь. Но лицо апостола даже не исказилось от боли.
— Как глупо. Ты мог получить все, сейчас же просто умрешь,— ладонь, сжимающая мою шею, засветилась красным, и я ощутил запах жареного мяса.
— А-а-а! — крик из горла вырвался сам собой.
Перевел взгляд на панель с уровнем жизней, а там все было плохо.
«Получен урон пять единиц здоровья» .
«Получен урон пять единиц здоровья» .
«Получен урон пять единиц здоровья» .
Уровень жизни таял на глазах!
Астра гардиан!
Внимание, потеряно пятьдесят единиц маны.
Золотое свечение окутало апостола, но он лишь усмехнулся и, махнув рукой, развеял заклинание. Маны не осталось. Вытащил копье и воткнул ему в ступню, никакого эффекта. Хотя вру, эффект был, электрический разряд прошел по телу выродка и ударил мне в горло.
Все, что я мог, так это орать! Надрывно, самозабвенно, яростно. А заодно наблюдать, как тает уровень жизни.
«Уровень жизни: 35/100» .
«Уровень жизни: 30/100» .
«Уровень жизни: 25/100» .
От безысходности ударил ему в пах коленом, попытался оттолкнуть, воткнуть пальцы ему в глазницы, сломать кулаком кадык. Итог один, урод стоял и пялился на меня, как будто это не его тело. Воздух быстро заканчивался, как и моя жизнь.
За поворотом со свистом затормозили две машины. Бах, бах, бах! Прозвучали хлопки закрывающихся дверей, а за ними топот десятка ног. Паладины. Отряд выбежал из-за угла, и, не понимая, что происходит, все закричали:
— Отпусти его! Руки в гору, мордой в пол!
— Нахальные черви, — усмехнулся апостол, а после поднял свободную руку, в которой вспыхнул фиолетовый шар, через долю секунды сорвавшийся с места.
Шар преодолел десяток метров так быстро, что я заметил только размытый силуэт. Он врезался в грудь паладина, проделав ровное круглое отверстие, вылетев из спины, он пролетел еще десяток метров и врезался в здание, разметав кирпичную кладку во все стороны.
Паладины, какими бы скотами ни были и как бы я к ним ни относился, дело свое знали. Пока погибал их друг, они рассредоточились и обступили апостола полукольцом. Слева коренастый мужик извлек молот, светящийся красным, и, размахнувшись, нанес удар в висок выродка.
Голову гнилья отбросило в сторону, и жар на секунду прекратился. Рука апостола тут же метнулась в сторону молотобойца, формируя новый шар для атаки, но паладины не дали ему выстрелить. Лезвие меча со свистом рассекло воздух и перерубило руку в районе сгиба локтя. Я свободен!
Но лишь на секунду вторая рука апостола вцепилась мне в глотку и подтянула к себе.
— А это тебе подарочек на прощанье. — Черные клубы дыма вырвались из пасти выродка, проникая в мои легкие. Казалось, я вдохнул острого стекла. Грудь разрывало от боли. Но хватка выродка ослабла, и он отпустил меня, схлестнувшись с паладинами.
Я отполз за угол и привалился к стене. Руки трясутся, каждый вдох дается с трудом, а самое хреновое то, что даже нет сил подняться. Только ползти и мычать от боли. Это какой-то запредельный уровень силы. Я был в разломах, неоднократно там был! Но ничего подобного никогда не встречал.
Если бы я взял Мишку с собой, мы смогли бы победить или вместо паладина умер бы один из нас? Хорошо, что не придется этого выяснять. За спиной продолжался бой, который с каждым моим движением становился тише. Я сваливал, сваливал подальше от злополучного переулка.
Паладины и наша судебная система не всегда работают гладко. Меня могут рассмотреть как потерпевшего, на которого напал одержимый, а могут и решить, что я пришел на встречу с апостолом, чтобы продать душу. Кем меня посчитают, узнавать не было ни малейшего желания.
Когда звуки боя стихли, я заползал в подвал жилого дома. Грязно, сыро, воняет плесенью, а еще все тело ужасно болит, как будто что-то пожирает меня изнутри. Но даже это было лучше, чем запах гниения, которым сочился апостол.