Мужчину звали Степан, его жену Зоей, двух дочек — Соней и Клавой, а грудничка — Дмитрием.

Когда мы втроём уже закончили с утеплением дома новичков, мы, не сговариваясь, сели на перевёрнутые пластмассовые ящики из-под овощей, чтобы перевести дух.

Степан как-то замялся. По нему стало видно, что он хочет сказать, но, стесняется.

Тиран кивнул новичку:

— Что случилось?

Тот начал что-то мямлить:

— Мы… Ну, то есть, там ещё есть…

Тут влез и я:

— Ты не тушуйся. Говори, как есть.

Степан выдохнул, взял себя в руки, и наконец-то сказал что-то внятное:

— Мы не одни с Серпухова ехали в сторону Москвы.

Я вскинул брови:

— А, что с остальными?

— Мы договорились, что я свяжусь с ними, когда пойму, что тут безопасно.

— Так, они где-то неподалёку сейчас?

Степан покачал головой:

— Нет, они дальше поехали. Мы… решили не класть все яйца в одну корзину. Договорились, что каждая семья обоснуется в каком-нибудь месте. Мы сравним, что да как, и все переедут в лучшее место. Вот я… и хотел спросить…

Степан опять замялся, и я пришёл ему на помощь:

— Примем ли мы ещё новичков?

Степан кивнул:

— Да.

— Конечно примем! Пиши им, причём, сейчас же. Ближе к Москве очень опасно, пусть, разворачиваются немедленно.

Степан завис на несколько секунд, видимо, игровое сообщение слал, а затем, спросил:

— А что там, опасного?

— Люди Седого. Плюс… какой-то белый барон нарисовался.

— Седого?

— В общем, бандиты. Я серьёзно, пусть, разворачиваются. Сколько там, кстати, человек?

— Я уже написал одному. Он там по цепочке передаст. А людей там… в общей сложности, восемь человек. Три семьи: Егоровы — двое, Симонян — трое, и Бадюковы — тоже трое.

Хм, ну вот… решение выставить свет, как маяк, уже принесло нам пятерых человек, и, ещё может, принести восьмерых. Может, всё-таки, это было и верным решением.

Степан опять подвис на минутку, побледнел, а затем, поднял голову:

— Егоровы и Симоняны уже в пути. Бадюковы… мертвы.

Блин! А я уже про себя надеялся на восьмерых.

— Что с ними случилось?

— Свернули к зданию, где в окне горел свет. Сейчас, имена Артёма, Светы и их ребёнка в чате погасшие.

Ладно, надо спасать оставшихся, а не рефлексировать:

— Через сколько ждать оставшихся?

— Егоровы будут через полчаса, а Симоняны через час — полтора.

Я повернул голову к Тирану:

— Организуй встречу. А я на разведку в соседнее селение поеду. Новичков уже туда переселим, когда всё подготовим.

Сверху раздался детский крик, и, через двадцать секунд, к нам в подвал через люк заглянула Зоя, с младенцем на руках. Одной рукой она начала его укачивать, второй приложила указательный палец к губам:

— Тшшш!

Мы с мужиками переглянулись и молча пошли на выход.

* * *

Твою мать!

Чего ж стрёмно-то так!?

И я, вроде, не из пугливых. Я спокойно могу свесить руку с кровати к полу. "Подкроватный монстр" мне нипочём.

А вот тут — стрёмно.

Дорога между посёлками проходит у леса. А лес в кромешной темноте — зрелище то ещё.

Свет от фар Карлсона попадает боком на лес, рождая длинные причудливые тени, что непрерывно движутся вместе с движением машины.

Да и сам лес… Зелёная замёрзшая трава, другие растения. Они даже пожухнуть не успели. Как стояли, так и остались стоять, просто покрылись кое-где льдом, кое-где снегом. Листья даже и не подумали опасть, так и замерли на ветках, под снежком.

Зрелище очень… непривычное.

Так, а это что было?

Как будто, из-под ёлки два красных глаза промелькнуло.

Я чуть притопил педаль газа, разгоняясь с двадцати километров в час до сорока.

Ну, этот лес нафиг! Надо быстрее добираться до соседнего посёлка.

Вдруг, краем глаза увидел движение, и повернул голову налево.

Из леса, из-за очередной ёлки, прямо на машину набросилась тварь — нечто среднее по виду между собакой и медведем. А вот по размером — с мишку. И да, у этой твари — как раз, красные светящиеся глаза!

Название у манекена оказалось:

Медвежуть

99 уровень.

Я даже толком среагировать не успел. Слишком уж шустрой оказалась тварь. Только хотел активировать "кидок", как начал действовать Кассито: водительская дверь отворилась само собой, сплющилась и удлинилась, превращаясь в какое-то подобие небольшого копья, на которое со всей скорости ''медвежуть'' налетел своей грудью, и нанизал себя, как бабочка на булавку.