Так что, заплатить эти сорок восемь далеров, которые с нас требуют, мы вполне можем, хотя Норль и намекает мне своим сопением, что проще порубить этих наглых мужиков здесь на месте и потом все узнать у выживших, подержав их нормально так за руки над открытым огнем.

Может, так оно и случится, но, не сейчас прямо, а немного попозже.

— Хорошо, — и я выдаю четыре монеты Моину, достав из мешка сверток с монетами.

— Теперь все хорошо? Обиды больше нет? — интересуюсь у него.

Нехотя он подтверждает, что вопрос улажен. Такой сразу же важный стал, когда решил, что мы сломались перед Жувущими.

Ну и пусть так думает, на обратный путь он нам не пригодится уже никак.

— Стражам, — и я выкладываю по одной восемь монет на требовательно подставленную ладонь второго Живущего.

— А за посещение пока за одно заплатим, — объясняю я и снова шестнадцать монет перекочевывают в другую уже ладонь, пока получивший деньги мужик пересыпает их в свой кошель.

— Хорошо, — чувствуется, что от нашего беспрекословного согласия с требованиями оба мужика серьезно расслабились и теперь собирают деньги с носильщиков, с тех причитается всего по четыре далера, как у них и оговорено в договоре заранее.

Мы пока располагаемся на паре имеющихся скамеек около сруба и ждем, что нам скажут Живущие, заканчивающие сбор денег. Когда носильщики заносят в сруб Живущих свои тюки и выходят только с небольшими сумками на боку и перекинутыми плащами через них, к нам всем обращается главный из местных хозяев.

— Можете войти в дом и там отдохнуть. Готовьте себе ужин и знайте, сегодня мы пойдем в Скалу, когда наступит полная темнота, так что будьте готовы.

Чем мы и занимаемся, готовим себе ужин из снова подстреленной охотником по дороге толстой птицы, носильщики пользуются имеющимся здесь котлом и варят себе какую-то немудреную еду из своих запасов, Моин уходит с обоими хозяевами во второй сруб, наглядно демонстрируя свою приближенность.

— Будь уверен, сейчас они еще заберут у него наши деньги. Паренек на себя много берет слишком, он же обычная шестерка, а тут ему выдай за пару оплеух четыре золотых, — бормочет Норль, обмазывая готовую к запеканию птицу.

— Согласен, думаю, что наше к нам и вернется, — отвечаю я и предлагаю приятелю:

— Может, суп сварим вместе с народом. У них есть овощи, у нас мясо, так что должны согласиться, — предлагаю я и Норль отходит, чтобы переговорить с носильщиками и возвращается уже с пустыми руками.

— Заодно перекусим вместе и я разговорю кого-нибудь из них. Почему они пустились в такой опасный путь, именно по серому варианту, что им даст эта инициация для следующей жизни.

— Думаешь, они станут разговаривать, похоже, Моин им уже сто раз сказал о пользе молчания, — сомневается Норль.

— Да посмотрим, думаю, что уже сегодня вечером мы много чего поймем и там будем решать. Мы же прощены официально и пойдем вместе с остальными. Ты ведь не знаешь, я коснулся пальцами руки главного Живущего и теперь знаю, что он из себя представляет, — хвастаю я приятелю и вижу, что он очень заинтересованно смотрит на меня.

— Так и подумал, когда ты вкладывал монеты ему в ладонь. И чего нам ждать?

— Ну, интересные результаты. Мужик имеет целый шестой уровень, так что, пока он самый сильный местный, которого мы встретили, если сравнивать по примерно похожей Системе.

— А ты видел, как он тоже нетерпеливо ждал твоего прикосновения и презрительно ухмыльнулся? — спрашивает меня Норль.

— Да, я понял, что он не смог меня прочитать и теперь думает, что я точно нулевка. Впрочем, как и ты тоже нулевка, так что, не сильно смейся. Зато, они теперь нас точно не опасаются и не станут палки ставить в колеса, за хорошие деньги все покажут, — теперь приходится снова объяснять смысл фразы с Земли приятелю.

Занимаемся хлопотами до самого вечера, ужинаем с носильщиками сваренным ими непонятным блюдом, которое очень украсило мясо птицы. Ужинаем и я понемногу расспрашиваю двух парней и одного мужика, зачем они пошли сюда.

— Зачем? Да понятно зачем, все про это знают. Станешь сильнее и работать сможешь гораздо дольше, — отвечает мне взрослый мужик, с довольным видом хлебающий непонятный суп из деревянной чашки.

— Ага, сильнее — это понятно, а вот с работой не очень, — говорю я.

— Ну, пройдешь через ложе и потом у тебя больше силы и энергии становится. Я вот, например, давно стал хорошим мастером по своему ремеслу. Кладу камни и кирпичи ровно и без мерки, так у меня рука набита. Могу зарабатывать по четыре золотых далера в месяц. Но, силенка уже не та и работать по двенадцать часов я не могу в таком темпе, как молодые. Поэтому и пришел сюда, чтобы за те же десять-двенадцать далеров, потраченных на инициацию, еще потом отработать несколько лет. Поднять успеть всех детей, у меня их шестеро, трое еще маленькие и научить своему ремеслу.

— Понятно с тобой. А вы зачем? — спрашиваю я молодых парней.

— А мы затем, что у наших отцов, тоже ремесленников, есть деньги, и чтобы мы такими, как он, — парень показывает на мужика, — Стали уже сейчас, чтобы больше работали и не уставали. Эти потраченные здесь и на дорогу издалека пятнадцать далеров отобьются за один год, а потом уже в прибыль выйдем, тем более, сила и неутомимость останутся с тобой и через много лет.

Тоже все вполне понятно, просто разумное вложение денег в сыновей.